Андрей Астахов - Крестоносец

Неужели она меня забыла?

На ужин тушеная капуста, хлеб и сидр. Есть почему-то не хочется.

Во время вечерней службы отец Амори временами переходит на крик, чтобы разбудить тех из нас, кто клюет носом. Не помогает. Курсанты делают вид, что внимательно слушают проповедь, но взгляды у них отсутствующие. Спроси любого из нас, что именно говорит капеллан - не повторим. Министр Грэвел чуть ли не каждому заглядывает в лицо, чтобы поймать нарушителя с поличным и занести в штрафной список.

Конец службы дослушиваю на автопилоте. В моем теле не осталось ни единой клетки, которая не чувствует смертельную усталость. До отбоя еще два часа, но все, чего хочешь от жизни - так это свалиться на жесткий матрац и провалиться в забытье. О большем, - например, увидеть во сне Домино, маму, своих друзей или двор, в котором вырос, улицы, по которым гулял в прошлой жизни, - даже не мечтаешь. Только надеешься - а вдруг?

И лишь с сигналом колокола, дающего нам право лечь спать, понимаешь главное - еще один день службы позади.

Министр Грэвел придирчиво осмотрел меня с головы до ног. Еще раз велел разгладить складки на сюрко, поправить пояс и, наконец, остался доволен:

- Запомни, пахол, - напутствовал он меня, - на все вопросы шевалье отвечать правдиво, кратко и точно. Никаких простонародных словечек. Тут тебе не родная Луна, усек?

- Да, милорд министр.

- Если шевалье спросит обо мне, знаешь, что сказать?

- Конечно, милорд министр.

- Что именно, пахол?

- Что сама Матерь не пожелала бы себе лучшего наставника, - ответил я, посмотрев парню прямо в глаза.

Грэвел юноша туповатый, иронию в моих словах не расслышал, поэтому только одобрительно кивнул и похлопал меня по плечу. Тут открылась дверь, и слуга в парадной ливрее предложил мне следовать за ним.

Шевалье де Лагранс, начальник учебного центра в Данкорке, сидел за столом и что-то писал. Когда я вошел и замер по стойке "смирно" в двух метрах от его стола, он еще полминуты делал вид, что его записи важнее, чем мое появление. Наконец, он поднял на меня глаза.

- Кандидат в послушники Эвальд Данилов, не так ли? - спросил он.

- Да, милорд командор.

- Вы ведь оруженосец сэра Роберта де Квинси, верно?

- Истинно так, милорд.

- Славный рыцарь, прекрасный воин и добрый верующий, - сказал шевалье. - Вам выпала большая честь заслужить покровительство этого человека.

- Да, милорд.

- Я читал ваши документы и весьма удивлен одним обстоятельством. Вы появились в имперских землях непонятно откуда. У нас вы числитесь как роздолец. При вашем зачислении сэр Роберт описал нам историю вашего.... прибытия в Ростиан. Все же хочу спросить у вас, сквайр - откуда вы родом?

- Моя родина называется Россия, милорд.

- Никогда не слышал о такой стране. Где она находится?

- Боюсь, милорд, на карте Пакс ее не найти. Это совершенно другой мир, из которого я попал в ваш по чистой случайности.

- Сэр Роберт говорил, что тут замешана магия?

- Именно так, милорд. Я и сам не могу объяснить, как так получилось.

- Очень странная история, - де Лагранс посмотрел на меня с интересом. - Никогда не слышал о подобных случаях. Будь вы могущественный маг или демон, ваше появление в имперских землях можно было бы объяснить. Но вы вполне заурядный молодой человек. И какое же положение вы занимали в вашем мире?

- Я был обычным обывателем, милорд.

- То есть, вы не знатного рода?

- Мои предки по материнской линии были военными. Но титулов у них не было.

- Это может осложнить ваш прием в братство. Однако у вас есть рекомендации от очень уважаемых в братстве рыцарей. Вы в курсе, что сам Луис де Аврано, один из влиятельнейших сановников братства, дал вам свою рекомендацию?

- Да, милорд.

- В Паи-Ларране вы были подвергнуты наказанию. Я знаю, что там произошло, но хотел бы услышать вашу версию.

- Милорд, я думаю, ничего нового я вам не расскажу. Меня оскорбили, я ответил.

- Вы считаете, что вас незаслуженно наказали?

- Мне следовало держать себя в руках. Поэтому я считаю наказание справедливым, хотя и несколько жестоким.

Мне показалось, что командор посмотрел на меня с одобрением.

- Хорошо, - сказал он. - Давайте поговорим о деле. Мэтр Бинон принес мне вашу диссертацию на тему "Герои истинные и ложные". Вы единственный в роте кандидатов, кто написал ее без ошибок и раскрыл тему.

- Я горд этим, милорд.

- Подобный успех ставит меня в тупик. Если вы, как следует из ваших слов, не родились в империи и не являетесь нашим подданным, как вы смогли так хорошо изучить наш язык и писать на нем?

- Язык, на котором говорят в моей стране, милорд командор, весьма похож на язык Роздоля. А изучить вашу письменность оказалось довольно легко, - ответил я.

С момента моего появления в мире Пакс я даже не задумывался, почему у меня с местными жителями не возникло языковых барьеров. Вербовщик, напавший на меня в палатке в первый день моего пребывания в мире Пакс, говорил на языке, похожем, как мне показалось, на латинский, и, тем не менее, я его понял. Наверное, чисто интуитивно. Потом, в Роздоле, я услышал совершенно русскую речь, лишь интонации были другие, и значения отдельных слов я не понимал. Сэр Роберт в таверне заговорил со мной по-русски. Потом, общаясь с другими фламеньерами и со своими товарищами по обучению, я слышал, как они разговаривали друг с другом на своем языке, напоминающем по звучанию французский, но со мной-то они все по-русски говорили и прекрасно понимали, что я говорил в ответ! Совершенно необъяснимая вещь. Вероятно, и здесь сработала какая-то магия, о которой я представления не имел. Это меня и радовало, и пугало одновременно: с одной стороны, такое преимущество, как возможность объясниться, сильно облегчило мне жизнь. Что было бы со мной, если бы я не мог поговорить с местными жителями? С другой стороны, глядя на меня, люди могут принять меня за колдуна или, что еще хуже, за демона. Впрочем, не все языки я понимал. Я это понял в Дальней степи и в Баз-Харуме. Язык терванийцев напоминал мне по звучанию арабский - конечно, насколько я могу судить о такой похожести, - письменность терванийцев, которую я видел в Баз-Харуме, один в один походила на древнюю клинопись. В языке кочевников было что-то от китайского языка - то же обилие шипящих звуков и мелодические ударения. Что до письменности, то имперский алфавит был немного видоизмененной, но вполне узнаваемой латиницей, что тоже было удивительно. Видимо, в разных мирах пути прогресса все же идут по одинаковым направлениям. Или это всего лишь иллюзия, создаваемая неизвестной мне магией?

Мне сразу вспомнился один разговор. Сидели мы как-то у нашего бедного покойного друга Энбри - царство ему небесное! - и Алина как раз коснулась темы языковых проблем в книгах про попаданцев. Энбри тогда был категоричен.