Александр Мазин - Мой друг Тролль

Панихидин резко остановился и уставился на Катю неподвижным змеиным взглядом.

Катя рефлекторно спряталась за спину Нафани.

— Доброй… э… ночи, — выдавил тот.

— Лаборант Нафанаилов! — Шипящий голос вошедшего оказался под стать взгляду. — Вы вполне осознаете, что сейчас делаете?

— Ставлю научный эксперимент, — быстро ответил Нафаня.

— А ну марш отсюда! Чтобы духу вашего здесь не было! Завтра напишете объяснительную на имя Самого. А это что за существо там притаилось?

В Кате взыграла гордость. Она выступила из-за спины Нафани, задрала подбородок и сообщила:

— Меня зовут Екатерина Малышева! С кем имею честь?

Вопрос был дурацкий, потому что на беджике всё было ясно написано.

Панихидин придирчиво оглядел Катю с головы до ног. Не как симпатичную девушку — как… экспонат. И, как показалось Кате, несколько растерялся. Может, тому виной был Катин деловой костюм?

Затянувшуюся паузу прервал Нафаня:

— Госпожа Малышева — крупнейший специалист в Петербурге по кельтским языкам…

На лице Панихидина явственно отразилось сомнение.

— Мне ее в Британском Совете порекомендовали. Я туда специально ходил, можете проверить!

Панихидин еще раз изучил Катю. Как вивисектор — лягушку.

— Так уж и крупнейший?

Катя приняла оскорбленный вид и попыталась лицом и фигурой изобразить из себя крутого эксперта.

— Позвольте поинтересоваться, где трудится крупнейший эксперт? — ехидно осведомился Панихидин.

— На филологическом факультете СПбГУ, — нахально заявила Катя.

А что? Чистая правда! Разве учеба — это не труд?

А чтобы закрепить имидж, добавила по-шведски:

— Дr du glad, gammal stubbe? [28] Ты счастлив, старый пень?

Панихидин кивнул. Надо полагать, шведского он не знал. Но тут же поинтересовался весьма глумливо:

— Что вы имеете сказать по интересующему нас вопросу?

Снова влез Нафаня. И опять — кстати.

— Госпожа Малышева только что расшифровала часть надписи на крышке! Вот тут написано «власть»…

— Да что вы говорите! И какой же это язык?

Катя примолкла.

Нафаня бросил на Катю выразительный взгляд: «Да соври ты уже хоть что-нибудь!»

— Вы хотя бы можете назвать языковую группу? — издевательски настаивал Панихидин. — Как крупнейший в Петербурге специалист? Догадки есть?

— Кельтская группа, — небрежно бросила Катя, вспомнив то, что говорил Нафаня. — А от догадок я пока воздержусь. Не хочу озвучивать непроверенные теории!

И усмехнулась, очень гордая собой.

— Может, вам требуется какая-то помощь? — не отставал Панихидин. — Не стесняйтесь, все, что нужно, мы вам предоставим.

— Не надо, — решительно отказалась Катя. — У меня дома найдется всё необходимое.

«То есть Карлссон», — мысленно добавила она.

Тут Кате кое-что пришло на ум. Она вытащила мобильник.

— Что вы делаете?! — всполошился Панихидин. — Не положено!

Но Катя уже отщелкала надписи и быстренько спрятала мобильник в карман.

У старшего научного сотрудника был такой вид, будто он сейчас полезет к Кате в карман и отберет мобильник…

Но рядом стоял Нафаня, который, несмотря на свой стрёмный имидж и глуповатую улыбочку, выглядел парнем крепким. И Панихидин не рискнул применить силу.

— Позвоните мне утром в понедельник, — высокомерно произнесла Катя. — Мой телефон у вашего сотрудника. А теперь, если позволите…

И Катя величественной поступью двинулась прямо на Панихидина, поскольку тот стоял как раз между ней и дверью. Тот неохотно посторонился.

— Я провожу, — подскочил Нафаня, распахивая перед Катей дверь.

Оказавшись в коридоре, он показал Кате большой палец. Та весело подмигнула в ответ.

— Легко отделались, — прошептал Нафаня, быстрым шагом устремляясь в сторону «выхода для сотрудников». И через несколько минут задумчиво добавил:

— Одного не пойму. Что этот упырь сам-то делал ночью в упаковочной? — и сразу, без перехода: — Слушай, давай я тебя провожу. А ты где живешь, кстати?

— Здесь, на Невском. Проводи, если хочешь.

Конечно, Катя не возражала. Нафаня — занятный. И Катя ему понравилась, это точно. Интересно, будет за ней ухаживать? А ведь точно будет. Такие не откладывают на завтра то, что можно съесть сегодня.

Насладиться вниманием нового знакомого Кате не удалось. Только они вышли на Миллионную, как мимо с грозным ревом промчалась кавалькада мотоциклетных всадников. Самый последний вдруг осадил чоппер, соскочил лихо и перегородил Кате дорогу.

Нафаня гордо расправил плечи и сунулся защитить, но байкер, который ростом не уступал Нафане, а шириной превосходил вдвое, небрежно отодвинул его кожаным плечом, скинул шлем… и оказался Катиным знакомцем Бараном, сподвижником Коли Голого.

— Малышка! — воскликнул Баран диаконским басом. И распахнул объятия, в которых легко уместилась бы дюжина таких девушек, как Катя. Обнимать, однако, не стал, а гостеприимно предложил: — Подвезти?

Катя покосилась на Нафаню… Нафаня взирал на Баранов байк. С восхищением. О Кате он, похоже, забыл. Ну и ладно.

— Подвези, — разрешила девушка. Бросила небрежно: — Нафаня, до понедельника. Звони!

И полезла на широкое кожаное седло чоппера.

Миг — и ее уже нет. А Нафаня остался. С открытым ртом. А так ему и надо!

— Чё сидишь, гони! — Тусклый, как осенняя морось, мужчина плюхнулся на сиденье «девятки».

Водитель, такой же невыразительный, похожий на тысячу человек одновременно, лениво воткнул передачу и тронулся плавно, как инструктор автошколы.

— Куда гнать-то? — пробормотал он. — Этих не достанем, а она никуда не денется. Слыхал же: домой едет.

«Девятка» миновала растерянного Нафаню и неторопливо покатила к Невскому.

Нафаня на невзрачный «жигулек» даже не посмотрел. Что и требовалось.

Черное небо с красноватым отливом, низкое, набухшее тяжестью, словно вот-вот рухнет и придавит насмерть. В плотных тучах где-то на севере шарит луч мощного прожектора. Словно Недремлющее Око Саурона. Кого оно там высматривает?

Сырая пустошь, вся в кочках и рытвинах, в гнилых корягах и обломках ржавой арматуры, перепаханная так, словно много веков назад именно тут встретились в решающей битве силы Света и Тьмы. Причем силы Света проиграли.

Слева — однообразные, наводящие тоску дома с тусклыми окнами и корпуса заводов, вызывающие в памяти фильмы на тему Апокалипсиса. Справа маслянисто блестит вода Обводного канала. Цепочка фонарей, половина разбита или перегорела, сутулые фигуры прохожих с потухшими лицами, опасливо оглядывающихся. Мелкая морось и запах гари.