Дем Михайлов - Ледяное проклятье

Слишком занятый неподатливой добычей сгарх ничего не видел вокруг себя, и мне это дало лишний шанс. Я выставил перед собой меч и, с размаху налетев на зверя, вонзил лезвие в уже разрезанный ниргалом бок, вбивая оружие как можно глубже. Туда, где под толстой шкурой и переплетением мышц прятались нежные органы. Ударил и, уцепившись за рукоять, начал раскачивать засевший в ране меч, стараясь причинить как можно больше повреждений. По-другому эту тварь не свалить. Взревевший от боли сгарх метнулся в сторону, вырывая у меня из рук оружие, но я со злобной радостью заметил, что израненный зверь движется уже далеко не так проворно, как раньше. Так же, как заметил тот факт, что ледяные отростки не воспользовались возможностью и не попытавшись напасть на зверя, тянулись ко второму гоблину-«поводырю».

Получивший свободу ниргал наконец дотянулся до меча и, пошатываясь, поднялся на ноги. Исполосованная когтями и клыками броня вновь доказала свою несокрушимость. Видя, что добыча поднялась, издыхающий от кровопотери и чудовищных ран зверь пошел вперед! Опустив голову к земле, хромая на израненные ножом передние лапы, таща в себе засевший в ране меч, на грани смерти, тварь и не подумала спасаться бегством, она все еще хотела сражаться! Да кто же породил этого злобного зверя с напрочь отсутствующим инстинктом самосохранения?!

— Добей его! — уже на бегу крикнул я ниргалу, не задумываясь над осуществимостью этого приказа.

Я мчался ко второму ниргалу. Сгарх наконец достал его своей лапой. Самым краешком когтей, но сила удара была такова, что оторванная в локте рука отлетела в сторону вместе с зажатым уже в мертвой ладони мечом. Словно и не заметив потери руки и хлещущей из обрубка крови, ниргал левой рукой сорвал с пояса длинный нож и вновь закружил вокруг управляемого «поводырем» зверя. Я шел на сгарха без меча, но отнюдь не безоружный. Моей целью был наездник, для своего тщедушного тела оказавшийся на редкость живучим. В его плече торчала стрела, лицо превратилось в окровавленную маску от ударов камнями, но гоблин был жив и по-прежнему держался на спине сгарха. Но для него оружие у меня было.

Тремя прыжками оказавшись рядом со сгархом, я врезался в него, обеими руками уцепился за густую шерсть, прильнул к зверю так плотно, как плачущий ребенок прижимается к матери. И этого хватило. Ледяные щупальца, может, и не обращали своего кровожадного внимания на сгарха, но вот гоблин был для них лакомой добычей. Слаженно метнувшиеся вверх отростки опутали гоблина, заключая его в смертельную ловушку. Раздавшийся захлебывающийся крик резко оборвался, и на меня свалился содрогающийся в агонии труп шурда. От неожиданности я разжал пальцы и тут же поплатился за это, отлетев от тычка мохнатым боком. Я едва рухнул на землю, как на меня опустилась неимоверно тяжелая лапа сгарха, а на шлеме сжалась клыкастая пасть, обдав меня смрадным дыханием и едва заметной волной тепла. Закричав, я беспорядочно замолотил руками и забился что есть сил, чувствуя, как под нажимом клыков заскрипел металл шлема. В это мгновение щупальца словно поняли, что мне грозит опасность, и обвили морду взбесившегося сгарха. Одновременно с ними подоспели друзья.

Надо мной мелькнула тень. Тикса с оглушающим криком отважно кинулся на зверя и опустил на его морду лезвие топора. И еще раз. Небрежный удар лапы, и гном отлетел назад. Но его место уже занял однорукий ниргал, успевший поднять со снега меч. Воин шагнул вперед и нанес короткий удар, по самую рукоять вонзив меч под нижнюю челюсть вскинувшего морду зверя. После такого ранения не выживет никто, даже сгарх. Меч пробил пасть, мягкое нёбо и проник в мозг. Зверь еще успел нанести последний удар, отбросивший ниргала назад, переступил лапами, пошатнулся, а затем тяжко рухнул прямо на меня, придавив к земле своей массой и заливая мои доспехи кровью. Сквозь прорези смотровых щелей на лицо плеснуло кровью, на этот раз я ощутил сильнейший ожог и, взвыв от пронзившей лицо опаляющей боли, срывая голос, завопил:

— Вытащите меня! Вытащите!

Последовал рывок, и меня волоком вытащили из-под головы зверя. Не открывая горевших словно в огне глаз, я первым делом содрал шлем и, рухнув ничком, уткнулся лицом в снег, чувствуя, как ласковая прохлада остужает обожжённую кожу. Растирать свою ледяную кожу железными перчатками доспехов я не рискнул, но хватило и снежного компресса, чтобы хоть немного унять боль и счистить с лица жгучую кровь.

Хрипло дыша, я поднялся на ноги и угрюмо осмотрелся, подсчитывая потери. Повоевали. Густо залитый кровью снег, безжизненные туши сгархов и парочка мертвых шурдов-«поводырей». И этого количества нам хватило, чтобы превратиться в сборище беспомощных калек. Настоящее побоище.

Один из ниргалов лишился руки по локоть, другой сохранил все конечности, но стоит скособочившись, на сочленениях доспехов видна уже застывшая на морозе кровь. Лени безвольно сидит в снегу у волокуши, по его лицу стекают свежие потеки крови — раны открылись от слишком резких движений и напряжения. Гном с натугой загоняет воздух в легкие и держится за отшибленные ударом сгарха бока, нос свернут набок, из ноздрей течет кровь. Кровь… Везде кровь. На снегу, на мертвых телах, на оружии и на нас самих.

Если верить моим ощущениям, я пострадал меньше всех. Обошелся минимумом повреждений, хотя и побывал в объятиях сгарха. На доспехах пара глубоких борозд от когтей зверя, его же клыки оставили отметины на шлеме. И еще я лишился трех ледяных щупалец. Наверняка попали в пасть грызущего меня сгарха, и их отсекло, как от удара мечом. Теперь над плечами жалко трепыхались куцые огрызки, пятная меня белесой жидкостью, в точности похожей на цвет моей новой крови, что едва-едва текла в моих промороженных венах. Впрочем, это неважно — к нам приближалась основная погоня. Главный отряд шурдов. И приближалась быстро. Наездники связали нас боем, заставили остановиться и ценой своей жизни выиграли для главного отряда время, достаточное, чтобы резко сократить между нами расстояние. А теперь, учитывая раны и ушибы, мы и вовсе не сможем оторваться от погони. Открытая местность, до холмов еще пол-лиги. Короткая, но жестокая схватка обессилила нас, а враг полон сил.

«Нет, не уйти», — мысленно заключил я и сам удивился, насколько безразлично подумал об этом.

Значит, так тому и быть.

Мы умрем здесь и сегодня, но перед смертью попытаемся забрать с собой как можно больше этих тварей.

— Десять минута, — глухо сказал гном, поняв, о чем я думаю, и кивая в сторону реки, — потом они здесь. Хорошо! Не надо бегать за враг — он сам идти к нам в руки!

— Уходите, господин, — донесся от волокуши слабый голос. — Еще не поздно.