Наталия Шиманская - Дочь Земли

Стоп. Да стоп, же, Александра! Чего разошлась, как дура распоследняя?! Слезами еще умойся. Сопли распусти! Можно подумать, когда-то было по-другому!

А ну-ка, бери себя в руки, истеричка ты несчастная. Они не увидят твоих слез. Они не дождутся твоего страха. Да ты лучше их всех вместе взятых! Только и умеют, что облаивать да грязью поливать. А ты не сдашься. Ты им всем покажешь. И у тебя все будет - О-го-го!..

Губы затряслись беспомощно, устав сдерживать рвущиеся наружу, безнадежные горькие всхлипы. Слезинки покатились по щекам, быстро-быстро, догоняя друг дружку.

Еще одна маленькая смерть.... Интересно, которая по счету?..

* * *

- Мам, я хочу школу поменять. - Аля осторожно прихлебывала почти кипящий чай из керамической фиолетовой кружки. Дула на жидкость, разгоняла прозрачные лимонные ломтики и старательно не смотрела матери в лицо.

- Господи, ну что там опять случилось? - мать устало присела напротив. - Что ты натворила снова?!

- Ничего. Я просто хочу учиться в двадцатой. Я тебе уже говорила. У меня там подруги.... И-и... там студия по рисованию есть...

- Какое еще рисование? Да когда ж ты за ум возьмешься?!.. Алька, тринадцать лет стукнуло! Никогда б не подумала, что такое вслух говорить буду, но это предел натуральный! Ты уже не маленькая девочка, нужно хоть немножко задумываться о будущем. Другие, вон, поступление вовсю планируют....

- Мама, у меня четыре класса впереди!

- А пробегут они, знаешь, как быстро? Оглянуться не успеешь. Нет, ну кошмар какой-то! Иногда думаю, лучше б ты уже на мальчиков заглядывалась, что ли, чем в куклы играть до сих пор!

- Я не играю. Мне просто нравиться моделировать одежду.... А в студии мне сказали, что у меня хорошие данные. Они меня даже готовы взять сразу на второй курс.... Мамуля, ну пожалуйста!

- Нет! Никогда и ни за что. И так не учишься толком, а тогда совершенно про учебники забудешь. Художник, это не профессия. Это можно в свободное время... бумагу пачкать! А на хлеб себе ты этим не заработаешь.

- Но там занятия вечером, после семи!..

- Еще лучше! Будешь по вечерам шляться неизвестно где! Я сказала - нет, значит, нет!

Аля опустила голову. На кухню вошел отец.

-Ну и что тут за сборище? - протянул, слегка растягивая слова. - А ты чего тут расселась? Марш за уроки!

Аля взяла чашку и, отвернувшись, проскользнула мимо родителя в дверь.

- Нет, ну вы поглядите на нее, - распалялся он вслед, - ни 'здрасьте' вам, ни 'до свидания'! Вырастил охламонку на свою голову.... Мать, ё-моё, меня кормить сегодня в этом доме будут?!..

Оказавшись в своей комнатке, девочка захлопнула дверь. Села прямо на пол у потертого диванчика. Пристроила чашку рядом. И, уронив голову на руки, неотрывно уставилась на поблекший ковровый узор.

'Какого черта ты, вообще, живешь, Сашка?.. Какого?.. Э-эх! Вот, если б он и впрямь существовал!..'

* * *.

Широкие прозрачно-черные ступени вытесаны из цельного камня, закручиваются свободной спиралью. Ограждения нет. Только узкие стрелы-колонны возносят в небо мерцающие острия. Центр - каменная восьмиугольная платформа высотою около двадцати метров, края обрываются вертикальным срезом. Поверхность, глубоко синяя, в тусклом вечернем свете играет миллионами крохотных золотых брызг. Посредине - потрясающей натуральности лотос, свернувший каменные лепестки в тугой бутон. В подступающей тьме он светится ровным зеленоватым светом.

Краасс стоит у изножия, закинув голову. Глаза закрыты, губы мерно шевелятся, речитативом проговаривая строки древнего языка. Вокруг - пронзительная тишь и, иногда, свист ветра, вздымающего в смерчики между колоннами невесомую пыль.

С тихим шелестом каменные лепестки начинают расходиться. Они опускаются все ниже, образуя широкую зубчатую чашу. Середина её по-прежнему скрыта от глаз стеною лепестков. Высота каменного цветка достигает размеров двухэтажного дома.

Постепенно к музыке ветра примешивается новый звук, он напоминает переливы серебряных колокольчиков и, нарастая, становится все громче. Уловив его, рагезт открывает глаза, начинает медленно подниматься по ступеням. Его призыв услышан. Его согласны принять.

Будь его воля, он припустил бы наверх со всей возможной скоростью, но - давний ритуал требует установленных норм поведения. Нарушить, значит сорвать тонкую паутину связи с оракулом. А он ждал так долго, подождет еще....

Вот и платформа. Размеренным шагом рагезт подходит к цветку вплотную, мягко проводит ладонью по теплой гладкой поверхности. Лепесток гибко, как живой, сдвигается в сторону, открывая узкий проход. Трансформер делает шаг внутрь.

* * *

Почти забытое ощущение - окружившая темнота осязаема. Он осторожно раздвигает её руками, как невидимую шелковистую кисею. Постепенно продвигается вперед. Пространство светлеет. Уже виден свод. Хрустальные сталагмиты-тычинки разгораются ярче, покрывало тьмы рассеивается.

Рагезт в самой сердцевине. Пробираясь между сталагмитами, легко касается их пальцами. Ручейки живительного тепла вливаются в тело, заставляя непроизвольно вздрагивать от удовольствия. Ощущение бескрайнего покоя и безопасности расслабляет, окутывает блаженством.

Хотя гигантский лотос распахнут сейчас ночному небу, сюда, в его сердце, ничто не проникнет извне. Незримый защитный барьер ограждает древний храм надежнее любой охраны.

Еще несколько шагов, и взгляду открывается миниатюрное озеро, заполненное густой багровой влагой. Нет, это не вода. Это нектар Чаши Откровения, и отведать его решится не всякий допущенный. Но рагезт тверд в своем решении. Опустившись на колени, прошептав слова благодарности, Краасс складывает ладони ковшом, зачерпывает тяжелую жидкость, подносит ко рту.

Тотчас, в один миг, тело пронизывают ледяные иглы. Хрустальные тычинки веером расходятся в стороны. Сверху в озеро ударяет мощный световой поток. Вихрь захлестывает трансформера, поднимает в воздух. Голубые молнии пляшут перед глазами, сливаются в огненные руны. Лишенный выражения шелестящий голос звучит в ушах.

- Спрашивать нет нужды.... Путь предрешен.... Не буди спящих.... Саван космоса - надежное укрытие.... Ребенок предназначения открывает врата. Он - ключ.... Запомни! - последнее слово отдалось громом. Невесомость пропала. Трансформера бросило вниз. Мгновенно извернувшись, он по-кошачьи ловко упал на четвереньки на край озерца. Поднялся, всмотрелся в покачивающуюся гладь. Искорки на поверхности сложились в руну благословения. Низко склонившись и приложив руки к груди, Краасс молча попрощался с оракулом. И двинулся к выходу.

* * *

Последние ступени. Ночь омывает тело приятной прохладой. Над головою бесконечное небо. И звезды, звезды. Им нет числа. Они зовут его, манят, наполняют неуемной тягой полета. Они - его мир, его владения, его... одиночество!