Джон Толкин - Две башни

Гэндальф вернулся к остальным, в тревоге стоявшим вокруг таинственного шара. – Опасность пришла откуда не ждали, – ворчливо сказал он. – Мы были на волоске от гибели.

– Что будет с Пином? – спросил Арагорн.

– Я думаю – обойдется, – ответил маг. – Его держали недолго, а хоббиты народ крепкий. Он быстро все забудет. Может, даже слишком быстро. Возьми камень, Арагорн, и сбереги его. Это опасное сокровище.

– Опасное, конечно, – промолвил Арагорн. – Но мне думается, я могу взять его по праву. Ведь это Палантир Ортханка, когда-то хранившийся в Гондоре. Мой срок близок. Я возьму его.

Гэндальф пристально взглянул на Следопыта, взял закутанный шар и почтительно подал ему. – Возьми, – сказал он, – но позволь дать тебе совет: не пользуйся им пока. Будь осторожен!

– А когда я был неосторожен за эти долгие годы? – горько спросил Арагорн.

– Да, пожалуй что и не был. Тем обиднее споткнуться в конце пути. Но прошу тебя, – маг положил руку на плечо Следопыту, – сохрани это в тайне. Я прошу об этом и остальных. Ни в коем случае не говорите ничего Пину, а то он опять не выдержит. Ему нельзя было прикасаться к камню даже там, в Скальбурге, или мне нужно было быть проворнее. Но я был занят Саруманом и не сразу догадался, что это за штука. Зато теперь все прояснилось.

– Да, сомнений больше нет, – кивнул Арагорн. – Теперь мы знаем, наконец, какая связь была между Мордором и Скальбургом. Многое объясняется.

– Странными силами владеют наши враги, и странные слабости им присущи, – заметил Теоден. – Но давно уже было сказано: «Зло часто побеждает само себя».

– Так бывает, – согласился Гэндальф. – На этот раз нам повезло. Я даже думаю, что невысоклик спас меня от страшной ошибки. Я уже готов был сам заглянуть в камень, надо же было узнать, как он действует. Если бы я это сделал, я бы открылся Врагу. А я не готов к такому испытанию, и не знаю, буду ли готов когда-нибудь. Но если бы даже у меня и хватило сил, в открытую выступать еще рано.

– А может быть, пора? – тихо спросил Арагорн.

– Нет, – так же тихо ответил маг. – У нас есть немного времени, его нельзя упускать. Враг, конечно, думает, что камень в Ортханке: с чего бы ему думать иначе? Значит, он считает, что невысоклик в плену у Сарумана. Пока еще он поймет, что ошибся... Этим-то временем мы и должны воспользоваться. Мы и так слишком медлили. Окрестности Скальбурга – не такое место, чтобы здесь задерживаться. Я сейчас уеду и возьму с собой Перегрина. Это будет для него полезнее, чем воровать волшебные камни.

– А мы двинемся на рассвете, – сказал Теоден.

– Это уж как вам лучше, – ответил Гэндальф. – Только доберитесь до холмов, как можно быстрее.

В этот миг яркий свет луны закрыла огромная тень. Некоторые из всадников вскрикнули, закрывая голову руками. Слепой ужас и смертный холод охватил их. Низко над ними промчалась огромная крылатая тень. Она описала широкий круг и быстрее ветра умчалась на север.

Всадники, бледные от ужаса, медленно приходили в себя. Гэндальф погрозил вслед тени кулаком.

– Назгул! – вскричал он, – посланец Мордора! Они пересекли Реку, значит, буря близка! Советую не медлить, и выступать, не дожидаясь рассвета.

Он подхватил на руки Пина и позвал коня. Беллазор тотчас примчался. Через секунду маг был уже в седле и кричал Арагорну: – Прощай! Торопись! Вперед, Беллазор! – конь тряхнул головой, распустил хвост, заблестевший в лунном свете, и сделав скачок, от которого зазвенела земля, исчез.

– Это надо же, какая спокойная ночь! – ворчал Мерри. – Везет некоторым. То им не спится и они таскают волшебные шары у магов, а те, вместо того, чтобы превратить их в камень, берут наглецов с собой в путешествие...

Стоявший рядом Арагорн осадил его:

– Я не ручаюсь, что было бы лучше, если бы в камень заглянул доблестный Мериадок. Что теперь говорить! Во всяком случае, если Гэндальф взял с собой Пина, тебе придется ехать со мной и немедленно. Собирайся и захвати вещи Пина. Да скорее!

Беллазор летел по равнине. Казалось, его копыта совсем не касаются земли. Пин постепенно приходил в себя. Ему было тепло, а в лицо дул прохладный свежий ветер. Он был с Гэндальфом. Ужас перед камнем и перед тенью, заслонившей луну, постепенно исчезал, таял, как туман или страшный сон. Он застенчиво подергал мага за плащ.

– Гэндальф, скажи, а эти Палантиры, они что? Их много?

Гэндальф ответил не сразу.

– Название это означает «видящий сквозь даль». Камень из Ортханка – один из них.

– Значит, его сделал не... не Враг?

– Нет. Не он. И не Саруман. Чтобы изготовить один Палантир не хватит всей мудрости Средиземья. Они привезены из-за моря. Может быть, их сделал сам Феанор, и было это невероятно давно. Но Саурон все способен обратить во зло. Саруман считал, что может справиться даже с наследием Феанора, хотя он и не пытался постичь тайну Палантира, а просто пользовался им. Так нельзя. Древнее знание – это обоюдоострый меч. Вот Саруман и погиб. Он считал, что все должно служить на пользу ему и его замыслам. А мы не знали, что Палантиры сохранились после падения Гондора... И эльфы и люди забыли о них. Разве что дунаданцы могли помнить.

– А что с ними делали в древности? – обрадованный разговорчивостью мага, спросил Пин. Он боялся, что такое настроение долго не продержится.

– Камни Феанора давали возможность устанавливать мысленную связь и видеть через расстояния, – ответил Гэндальф. – Они долго объединяли земли Гондора. Такие камни были в Минас Аноре, и в Минас Итиле, и в Ортханке. А самый главный из них находился в Звездной Башне в Осгилиате. Где остальные – неизвестно. Все камни были связаны между собой, а тот, что хранился в Осгилиате, был связан со всеми. Палантир Ортханка показывает или очень далекие или очень давние дела. Саруман погружал взгляд все дальше и дальше, пока однажды не заглянул в Барад-Дур. И тут же был пойман! У Саурона в руках оказался, по-видимому, камень из Минас Итиля. Жадность Сарумана оказалась очень удобным ушком, Саурон зацепил его и с тех пор Камень Ортханка был настроен на Барад-Дур. Он сразу переносит туда разум и взгляд всякого, кто в него посмотрит, и чья воля не тверже алмаза. А как он влечет к себе! Разве я сам не чувствовал этого? Даже сейчас мне хочется испытать на нем волю, посмотреть, не смогу ли я вырвать его из-под власти Врага и повернуть, куда захочу. Заглянуть через глубины времени и пространства и увидеть чудные руки и несравненный ум Феанора за работой, в те дни, когда Белое и Золотое деревья стояли в цвету! – он вздохнул и умолк.

– Если бы я знал это раньше, – жалобно протянул Пин. – Я ведь понятия не имел о том, что делаю.

– Нет, понятия у тебя хватило, – возразил Гэндальф. – Ты знал, что поступаешь глупо и плохо. Но ты не послушал себя. Ну, что сделано, то сделано. Я и сам восстановил всю картину только сейчас, а расскажи даже я тебе об этом раньше, тебя бы разобрало еще сильнее, и ты бы не устоял. А теперь, обжегшись, будешь умнее.