Джон Толкин - Две башни

Простите меня, Фродо, я не должен был так настойчиво расспрашивать о проклятье Исилдура. В такое время и в таком месте это было неразумно, но у меня не было времени. Мы выдержали жаркую битву и пришлось думать о многом сразу. Уже тогда я знал, что приближаюсь к цели, и намеренно уклонился в сторону. У правителя Гондора хранится много древних вещей, о которых никто не знает. Мы ведем свой род от первого Правителя, который был наместником короля Мелендила. У него не было детей и он погиб на войне. С тех пор Правители сменяют друг друга в Городе, поколение за поколением. Боромир считал даже, что наш отец мог бы стать королем, и был очень недоволен, что Денетор не желает этого. Бедный Боромир! Говорит это вам что-нибудь о нем?

– Говорит, – ответил Фродо.– Но к Арагорну он всегда относился с уважением.

– Не сомневаюсь, – сказал Фарамир. – Но они еще не сталкивались. Они еще не достигли Минас Тирита и не были соперниками в бою. Но я отвлекся. Мы, сыновья Денетора, знаем много древних преданий, и в наших сокровищницах хранится много древних записей: и на пергаменте, и на камнях, и на листах золота и серебра. Некоторые уже никто не может прочесть, остальные прочтет не всякий. Я читаю немного, потому что меня учили. Я был еще ребенком, когда впервые увидел его, и с тех пор он бывал у нас еще два или три раза. Я любил его.

– Серый Странник? – переспросил Фродо. – У него было другое имя?

– Мы звали его Митрандиром, как эльфы, – ответил Фарамир. – «У меня много имен в разных странах, – говорил он, – я Митрандир для эльфов, Таркун для гномов, Олорин на западе, в дни забытой юности, Инкан на юге, на севере – Гэндальф, ну а не востоке я не бываю.»

– Гэндальф! – ахнул Фродо. – Я так и думал. Гэндальф Серый, лучший и мудрейший из всех, кого я знаю. Это он вел отряд. И погиб в Мории, – добавил он, поникнув.

– Митрандир погиб! – поразился Фарамир. – Видно, злая судьба преследовала ваш отряд. Но право, трудно поверить, чтобы мог погибнуть мудрец, обладавший такой силой! Много чудесного совершил он среди нас, и чтобы столько мудрости было отнято у мира! Вы уверены в этом или он просто покинул вас и пошел своими путями?

– Увы! – ответил Фродо.– Я видел, как он упал в огонь.

– За вашими словами – какая-то ужасная повесть, – молвил Фарамир. – Быть может, вы поведаете мне вечером о том, что произошло. Митрандир, как я думаю теперь, был не только собирателем знаний, он был вдохновителем многих славных дел нашего времени. Будь он с нами, когда явилось видение, он мог бы истолковать его и без посыльного. Хотя, может быть, он этого бы не сделал и Боромиру суждено было отправиться в Имладрис. Митрандир никогда не говорил о своих целях и замыслах. Денетор разрешил ему работать в наших хранилищах и не спрашивал – зачем. Теперь я понимаю: в последний раз он искал все, что касалось той великой битвы, когда был разбит Враг. И он часто расспрашивал об Исилдуре и о его гибели, хотя о ней мы знаем очень мало.

Фарамир понизил голос почти до шепота:

– Но я узнал, и с тех пор храню в тайне вот что: перед тем как выйти в последний поход из Гондора, Исилдур отнял что-то у Врага. Это и выяснял Митрандир. Я не знаю, что оно такое, но могучее и опасное без сомнения. Может быть, гибельное оружие Темного Владыки... Если оно могло дать перевес в битве, то вполне понятно, что Боромиру, отважному и гордому, часто безрассудному, но всегда жаждавшему только двух вещей: победы Минас Тирита и собственной славы, понятно, что ему захотелось завладеть этим сокровищем. Зачем только он поехал к Элронду! Мой отец и его советники хотели послать меня, но он вызвался сам, как старший и более сильный. Удержать его было невозможно.

Оставьте тревогу, Фродо. Я не взял бы этой вещи, даже если бы нашел на дороге. Если бы пробил час Минас Тирита, а я мог бы спасти его, я и тогда не воспользовался бы оружием Врага. Ни ради спасения Гондора, на ради собственной славы.

– Так говорили и на Совете, – вспомнил Фродо. – Теперь и я так говорю, хотя лучше бы мне вообще ничего не знать об этих делах.

– Что до меня, – продолжал Фарамир, – я хотел бы только вернуть прежние мирные времена, и чтобы Минас Тирит снова стал Минас Анором, Городом Луны, сияющим и прекрасным, равным среди равных, а не господином среди рабов. Война неизбежна, если мы защищаем свою жизнь от супостата, но я люблю меч не за то, что он острый и стрелу – не за ее полет, а воина не за силу. Я люблю их за то, что они защищают родину: ее красоту, древность и мудрость. Вот это я чту и люблю, и ни страха, ни поклонения нет в моих чувствах.

Я не настаиваю, чтобы вы сказали мне больше. Я даже не спрошу, правильно ли угадываю сейчас. Но теперь мне хотелось бы знать о ваших делах, чтобы помочь хотя бы советом.

Фродо молчал. Ему очень хотелось бы довериться этому благородному человеку – он так хорошо и разумно говорил – открыть ему душу и попросить совета и помощи. Но что-то удерживало его. Мысль о том, что из всего отряда могли уцелеть только они с Сэмом, наполняла его сердце страхом и горем. Если так, то он – единственный хранитель тайны, и тогда пусть лучше незаслуженное недоверие, чем опрометчивые слова. Из памяти не шло лицо Боромира, изуродованное желанием обладать Кольцом. Братья были такими разными, но все же они были братьями, Фродо не пережил бы другого лица Фарамира.

Некоторое время они шли молча, серо-зелеными тенями скользя среди деревьев. Было тихо. Вечнозеленые кроны лесов Итилиена купались в солнечном свете.

Сэм не участвовал в разговоре, хотя слушал внимательно. В то же время он чутко ловил лесные звуки вокруг. Он заметил, что Горлума в разговоре не упомянули ни разу. Они шли одни, но Сэм видел, что между деревьями мелькают и другие воины отряда; все они спешили к какому-то хорошо известному им месту.

Раз или два он быстро обернулся, чувствуя сзади чей-то взгляд, однажды ему даже показалось что-то маленькое, черное, мелькнувшее за деревьями. Он хотел было крикнуть, но раздумал. – Не очень-то я уверен, – пробормотал он, – да и зачем напоминать им об этой твари, раз они предпочитают забыть о нем? Я бы тоже с удовольствием, да не могу.

Постепенно деревья становились реже, а склон – все круче. За очередным поворотом открылась речка в узком ущелье: это был тот самый ручеек, что вытекал из озера; теперь он стал быстрым потоком, прыгавшим по камням в глубоком русле. Берега его густо заросли остролистом и можжевельником. Позади, в сияющей дымке, раскинулись обширные луга, а еще дальше – отсвечивающие под вечерним солнцем воды широкого Андуина.

Фарамир остановился.

– Я извиняюсь, но здесь мне придется выполнить приказ. Ни один чужеземец, будь он даже союзником Гондора, не должен знать дороги, по которой я сейчас поведу вас. Вам придется завязать глаза.