Василий Кононюк - Жизнь взаймы

Оставлять тех двоих гайдуков, значит завтра на веревке болтаться. Не приедет пан в корчму, подымут крик, и все вспомнят, кто и с кем за ворота пошел, и какие слова при этом говорил. Оставаться стражу ждать на базаре, тоже приятного мало, пан к князю на суд потянет, начнет брехать, что я на римскую церковь клеветал, так и под топор палача угодить можно, князь киевский тоже католичество принял, паскуда. Был только один, позорный, способ решить дело миром, когда к воротам шли, дать стрекача в другую сторону и покрыть себя позором. Даже если бы Дмитро молчал, весь бы город зубоскалил как казаки от пана тикали. Или так бы до наших дошло, или завтра купцы бы над нами потешались. А от такого уже не отмоешься. Куда ни кинь, всюду клин. И в десятый раз у меня выходило, что без драки ситуация не решалась. Уж больно пану нас порубить захотелось.

— Ей, хозяин, что у тебя сегодня на вечерю?

— Каша с мясом, есть холодец, копченое сало, мясо, пироги с капустой, если пан хочет, жонка еще сготовит, что пан скажет. А кто, пан, твоего товарища так побил, что лицо у него распухло?

— Я и побил.

— А за что, пан?

— Спрашивал меня дурницы всякие.

— А куда паны путь держат?

— На кудыкину гору. Завтра с утра отправляемся, смотри, чтоб кони готовы были, и сена не жалей, понял?

— Понял, понял! А что пан товар на продаж везет, или для себя купил?

— Как тебя зовут хозяин?

— Лазарем люди кличут, молодой пан.

— Слыхал ли ты Лазарь, что Спаситель наш, будучи на земле, Лазаря из мертвых воскресил?

— Знаю, знаю, панночку!

— Так вот Лазарь, Спаситель сейчас на небесах, когда на землю следующий раз придет никто не знает, если будешь много вопросов задавать, воскрешать тебя некому будет, так и помрешь. Понял?

— Понял, понял. Как молодой пан умно шуткует, и Святое писание знает, кто ж учил молодого пана?

Я понял, что нужно возвращаться, еще одной неожиданной добычи, которая так и просилась на ножик, и моей радости по этому поводу, никто не поймет. А счастье — это когда тебя понимают. Так в одном старом, добром кинофильме ответила девчонка на вопрос "Что такое счастье?". Прожив после этого уже много, много лет, мне не довелось услышать более точного и емкого определения, чем эта простая фраза. А уж чтоб самому придумать… скромнее надо быть.

— Мы скоро придем, чтоб вечеря была подогрета, бо заплатим тебе такой монетой, никто у тебя ее обратно не возьмет. И ради своих детей, поверь мне Лазарь, я с тобой не шуткую.

Пока он не успел открыть рот, я выскочил из корчмы на свежий воздух, и побежал обратно к товариществу. Что-то неправильное чудилось мне в этом корчмаре, его притворная лесть и угодливость скрывала безнаказанную наглость, которая иногда проблескивала в его глубоко посаженых глазах всегда смотрящих в сторону. Так ведет себя урка, мелкая шестерка, которого прикрывает влиятельная компания. Надо еще кого-то умного и старшего на него натравить, пусть пообщается. По жизненному опыту знаю, если с первого взгляда человека хочется придушить, жди от него беды.

Зайдя в корчму и глядя на их довольные рожи, было понятно, что таки придумали они гадость какую-то на мою голову.

— Ну что братцы, решили, как меня карать? Говорите сразу, что со мной будет, не мучайте.

— Врать не буду, Богдан. Хотел я тебя сперва вместе с твоей новой добычей обратно в село отправить, но заступились за тебя казаки. Так как нам Дмитро тут поведал, таки пан бучу учинил, и на мировую идти не хотел. Поэтому Сулим, лучше меня придумал. Все беды у тебя от твоего языка.

— Неужто отрежете? — С ужасом в голосе спросил я. От громкого хохота, казалось, что начали шататься стены корчмы, и только массивная мебель, сотворенная мастеровым народом из толстых колотых досок искусно выровненных с помощью топора, незыблемая как мироздание, равнодушно реагировала на эти раскаты. Встревоженный хозяин вбежал в зал, окинул все оценивающим взглядом и убежал обратно подслушивать, видно казаки его из зала прогнали. Вытерши слезы, Иван продолжил:

— Надо бы было, да скучный поход выйдет без твоего языка. Но решили мы так. Или ты слово нам даешь, что до конца похода ни с кем из чужих словом не перекинешься, только с нами говорить можешь, когда рядом никого нет, или езжай обратно в село. — Таки нашли варвары, как достать до печенок, вся моя пропагандистская компания накрывалась медным тазиком, а неграмотные в информационных войнах казаки выбивали из моих рук самое мощное оружие. Надо было что-то делать.

— Хорошо, я дам слово, если вы дадите мне слово, что будете вместо меня с чужими людьми говорить.

— Чего-то я не пойму, что ты хочешь, Богдан.

— Вот к примеру. Хочу я в Киеве в Лавру пойти, а дороги не знаю. Тогда я тебе Иван говорю, — спроси дорогу, а ты вместо меня спрашиваешь.

— Так чего ее спрашивать, Лавру отовсюду видно.

— Так это я к примеру говорю, или купить чего на базаре захочу, скажу Иван поторгуйся за тот топор, значит будешь вместо меня торговаться, или в корчме мне отхожее место надо, значит будешь вместо меня дорогу туда спрашивать.

— Ладно, Богдан, хочешь ты нас с уговора сбить, но не выйдет у тебя, будем вместо тебя с другими толковать, потерпим до конца похода, даем тебе слово.

— Ну, значит и я, до конца похода с чужими больше не заговорю. В том вам слово даю.

Иван на меня подозрительно смотрел, а я мысленно улыбался, теперь вы ребята будете вместо меня продолжать информационную борьбу. Первым делом, выпив пива, я им спел думу о казаке Кериме Вырвыноги. Потрясенный народ молчал, а я тонко намекнул, — это святой Илья помог мне думу про Керима сочинить. Народ вызвал меня на бис, а поскольку мозги в эту эпоху не были перегружены избытком информации, мне сразу начали подпевать. Третий раз мы уже исполняли ее уверенным хором.

Напоследок все спрашивали меня, какую я байку рассказывал на базаре, и что там пану не сподобилось, я и им рассказал смешную байку про католического духовника, жившего в доме у одного пана. Так заботился он о моральном облике его домочадцев, ночи не спал, а когда пан вернулся из очередного похода, то обнаружил и жену, и дочку в интересном положении. Духовник, не будь дурак, не дожидаясь благодарностей за свой неусыпный труд, сделал ноги.

— Вот скажите, чем я тут римскую церковь обидел? Наоборот, рассказал, как ее слуги неусыпно работают с прихожанками.

— Все, Богдан, нам рассказал, больше никому, такие времена пошли, что князья могут и на голову укоротить за такие байки. Мы для князей те же тати с большой дороги, так и ищут повод с нами бучу затеять. Без повода боятся, знают, — могут казаки и татар на помощь позвать, чтоб помститься зарвавшемуся князьку. Любую свару, князь против тебя решит, Богдан. Добре что вы стражи не дожидались, от стражи одна беда.