Мерри - 9 1/2 недель

Я украдкой заглядываю Севу в лицо: у него странное, нечитаемое выражение, и я даже не уверена, видит ли он меня. Я, почти не задумываясь, прислоняюсь к нему: он на мгновение цепенеет, но потом осторожно обнимает рукой за плечи.

Сев еле слышно вздыхает, и я знаю, что он думает совсем не о том, что имели в виду Маккартни и Леннон. Почему-то я тоже.

Пит умолкает, в воздухе повисает последний аккорд, и на смену ему приходит тишина, только чуть поскрипывают тяжелые цепи, на которых висят качели. Минут пять никто из нас не произносит ни слова.

– Джеймс, – наконец негромко говорит Северус, и Гарри вздрагивает: похоже, он и не видел, что мы здесь. – Уже поздно.

– Извини, пап, – Гарри неловко встает, потирая затекшую ногу, потом торопливо и тихо, чтобы не разбудить Люси, прощается с Хадсонами и быстрым шагом идет к калитке. Через две минуты он уже рядом с нами.

– Спокойной ночи, – говорит нам Ник, уводя свое семейство спать.

– Спокойной ночи, – отзывается Сев и идет к дому. Гарри плетется следом и явно ждет нагоняя.

– Будь так добр, – уже в прихожей Северус обращается к нему, и мальчик снова вздрагивает, – в другой раз предупреждай заранее, когда уходишь. Даже к соседям.

– Извини, пожалуйста, – отвечает Гарри, не поднимая глаз, – идеальный провинившийся ребенок, да и только. Я, не удержавшись, хихикаю.

– Пожалуйста, – неожиданно отвечает Сев, которого, очевидно, тоже позабавило это невиданное зрелище: тихий виноватый Гарри Поттер. – Спокойной ночи, – он кивает Гарри и начинает подниматься по лестнице, и тут только я понимаю, что он по-прежнему обнимает меня за плечи.

-------------------------

* Прошу прощения у всех, не смотревших это чудесное кино, но я не могла удержаться. В «Семейных ценностях Аддамсов» в этой семейке появляется третий ребенок и двоих старших (мальчик и девочка примерно 11 и 13 лет) отправляют в летний лагерь. Педагоги устраивают невозможно слащавое представление про первых колонистов и День Благодарения. Там есть сцена, где на городок нападают индейцы и потом собираются сжечь пленных колонистов живьем. Надо ли говорить, что младшие Аддамсы, игравшие индейцев, добавили этой сцене много-много реализма... Никто не умер, но скандал вышел знатный ;-)

** (c) The Beatles, Let it Be, “The Long And Winding Road”, 1970. Мой перевод приведенных фрагментов:

Из дневника Гарри Поттера (9 июля, 23:10)

Второй день стоит жуткая жара. По радио сказали, что сегодня было двадцать девять в тени, а на завтра обещали еще больше. Снейп во всем своем черном к вечеру чуть на стенку не влез и ходил злой как ... как Снейп, в общем-то.

Тонкс порхала по дому в шортах и короткой майке, чем выводила его из себя еще больше. Я на всякий случай стараюсь не попадаться ему на глаза.

Эссе по зельям застопорилось: у меня голова по такой погоде не соображает. Читал сегодня один и тот же параграф четыре раза и понял, что не запомнил ни одного слова. Кошмар просто какой-то.

Из дневника Гарри Поттера (10 июля, 22:10)

Я сегодня испытал самый настоящий шок. Сам не понимаю, как я до сих пор жив.

После обеда мы сидели с ребятами у Пита, и кто-то предложил стаскаться в магазин за мороженым. Я полез в карман и обнаружил, что забыл дома кошелек. Сказав, что сейчас вернусь, я живенько перелез через забор (обходить каждый раз через калитку – такая морока!) и помчался к себе в комнату за деньгами.

Влетаю я, значит, туда и обнаруживаю, что перед моим платяным шкафом стоит Снейп, держит на вытянутых руках мои джинсы и с весьма скептическим видом их разглядывает.

– Что это вы делаете с моими брюками, профессор? – ляпнул я, от ошеломления забыв напрочь про всю конспирацию.

Он вздрогнул от неожиданности и аж джинсы выронил.

– Что ты тут делаешь? – растерянно спросил он. На его щеках появились красные пятна.

– Я здесь живу, – буркнул я, не зная, что еще можно ответить на этот идиотский вопрос, и извлек из ящика стола кошелек. – А вот что вы... ты тут делаешь? И зачем тебе мои брюки?

Он покраснел – честное слово, не вру. Я даже испугался. Вчера он с Тонкс обнимался, сегодня краснеет, а завтра что? Придет рассказывать мне сказку на ночь? Хороша сказка, наверное, была бы. Бьюсь об заклад, там было бы очень мало про котят и зайчиков и очень много про троллей и отрубленные головы.

– Я вынужден признать, – сдержанно сказал он, – что погода здесь действительно не вполне адекватна моему обычному гардеробу.

«Во дает!» – подумал я. Это же надо так выразиться.

– Можешь одолжить мои джинсы, если они тебе подойдут. И футболку какую-нибудь.

– Спасибо, однако боюсь, что я не могу позволить себе что бы то ни было с коротким рукавом, – сухо кивнул он.

Ах, да, я и забыл. Да, на такую татуировочку полгорода сбежится посмотреть.

– Ну тогда хоть шорты надень, – легкомысленно предложил я, очень стараясь не хихикать.

– Благодарю, я обойдусь джинсами, – он явно чувствовал себя очень неловко, и я решил его больше не мучить.

– Ладно, я побег, меня парни ждут.

Когда я вернулся к ужину, Снейп ходил по кухне в белой рубашке и моих джинсах и, казалось, помолодел на добрый десяток лет. Во всяком случае, графа Дракулу точно он напоминать перестал. Тонкс, не скрывая восхищения, на него пялилась.

– Ты клево выглядишь, – искренне сказал я.

Он смерил меня взглядом, явно пытаясь определить, не издеваюсь ли я над ним. Убедившись, что это не так, он ограничился тем, что заметил:

– Спасибо. Будь, однако, так любезен, воздержись от использования подобных вульгарных выражений – хотя бы в моем присутствии.

Тонкс фыркнула и возвела глаза к потолку, но я не обиделся. Снейп – это Снейп, что с него возьмешь.

Интерлюдия 11: Тонкс (10 июля, 16:50)

Сев, кажется, твердо решил свести меня с ума. После того вечера, когда мы слушали игру Пита на гитаре и стояли в саду в обнимку, Сев наконец-то перестал по утрам в панике выскакивать из спальни, хотя по-прежнему не обращает на меня внимания весь завтрак.

Стоило мне подумать, что все налаживается, как наступила эта дурацкая жара, и он два дня был совершенно невменяем. Еще бы – в этих жутких черных шерстяных брюках, жилете и пиджаке! Он, небось, думал, что в Англии везде такая же температура, как у него в подземельях! Бедный Гарри только что под стол от него не шарахался.