Чарльз Стросс - Тайная семья

— Представь себе, что мобильный телефон сейчас при мне, вот здесь, на этом столе. — Она указала на солонку с дырочками. — Насколько он будет полезен?

— Ну как же. Ты можешь позвонить… о-ох. — Она заметно приуныла. — Он не будет работать?

— Ты можешь позвонить только тому, у кого есть такой же телефон, — сказала Мириам. — А если твой телефон единственный в мире, пользы от него столько же, сколько вот от этой солонки. Если телефоны есть у меня и у тебя, мы можем звонить только друг другу и больше никому. А вот если телефон есть у каждого , то все становится возможным. Без него ты не можешь заниматься бизнесом, без него ты жить не можешь. Ты оказалась без ключей на улице у собственного запертого дома? Звонишь слесарю, и он впускает тебя домой. Или ты хочешь пойти в ресторан? Звонишь друзьям и договариваешься о встрече. И так далее. Полезность телефона определяется не тем, у скольких людей он есть, а тем, сколько линий связи ты можешь установить между ними. И единственный настоящий талант Клана заключается… — она пожала плечами, — в том, чтобы забыть о грузе, который мы не можем перенести за день, большем количестве, чем помещается в перевозимой волом телеге. Реальное же преимущество Клана — это его способность передавать сообщения.

— Как телефоны.

Мириам буквально увидела, как над ее головой включилась электрическая лампа.

— Да. Если бы мы только могли разорвать этот порочный круг убийств, даже притом, что это чего-то стоило бы нам… если бы только мы могли просто начать торговать… подумай! Нет больше никаких поручений по перевозке, нет беспокойства о том, какой вес мы можем перевезти. И больше никто не пытается убить нас, что я назвала бы немаловажным достижением… разве не так?

— Очень мило, — сказала Ольга. — Действительно, для другой стороны самый настоящий позор просто убить тебя, вместо того чтобы выслушать.

— Разве это не капитулянтство?

— Они пытались продолжать гражданскую войну, — подчеркнула Ольга. — А главное, ты уверена, что не они плетут интриги? Ложь здесь, перерезанное горло там, а их грозные конкуренты — наши семьи — радостно убивают друг друга. Разве не так все начинается?

— Вероятно, так и было. — Мириам была согласна с ней. — Итак? Каково твое мнение? Люди, которые виноваты, давным-давно мертвы. И долго ты собираешься резать их потомков?

— Но… — Ольга осеклась. — Ты действительно хочешь, чтобы именно он остался жив, — медленно закончила она.

— Не совсем так. Я не хочу его смерти, разжигающей вражду между семьями. В качестве трупа он никому не нужен. Живой он может быть посредником, или источником информации, или заложником, или чем угодно еще.

Мириам покончила с супом.

— Послушай, сейчас мне нужно в контору, но завтра вечером необходимо быть в Ниджвейне. В Замке Хъёртов. Лин, кем бы он ни был, «вывезен» из этого города. Есть шансы, что мы можем попасть туда прямо отсюда и нас не заметит никто в этом мире, кроме, пожалуй, инспектора Смита. В полдень я собираюсь быть в конторе. Думаю, завтра с утра мы отправимся поездом в Нью-Лондон. А фактически, в Нью-Йорк, в мой мир. Когда мы окажемся там… Хорошо ты знаешь Ниджвейн? За пределами дворцов и домов?

— Не очень хорошо, — призналась Ольга. — Но ведь он не такой большой, как эти огромные города.

— Прекрасно. Мы отправимся к железнодорожному терминалу, пересечем «границу» и нагло ввалимся туда. Нас будет двое, и мы сможем прикрывать друг друга? Верно?

Ольга кивнула.

— Мы вернемся в мои апартаменты около полудня. Нас ждет небольшое приключение. — Она отложила ложку. — Совет собирается завтра, не так ли? Я не знаю, хорошо или плохо он пройдет.

— Наверняка хорошо, — уверила ее Мириам. — А как же иначе?

Две женщины сидели одни в купе первого класса, а поезд на всех парах мчал через зимние просторы Новой Англии. Двигатель выбрасывал клубы дыма, которые окрашивало в грязно-оранжевый цвет солнце, низко висевшее над обледенелыми лесами и укрытыми шапками снега полями и фермами. Женщина постарше уткнулась носом в деловые страницы «Лондон Интеллидженсер», невосприимчивая к постукиванию колес на стыках, проносившихся под вагоном. Та, что помоложе, напротив, вздрагивала от любого незнакомого шума и неотрывно разглядывала пейзаж глазами, явно стремящимися ухватить каждую деталь проносящихся мимо городов и деревень. Особенно ее восхищали колокольни.

— Здесь так много людей! — негромко восклицала Ольга. — Сельская местность, но так населена!

— Как дома. — Мириам подавила зевок, читая о возмутительных попытках консорциума баронов-грабителей из Каролингии получить колоссальную монополию на битумное дорожное строительство и о слушании дела капитана-китобоя, обвиненного во взяточничестве. — Как дома, лет девяносто тому назад. — Она расстегнула жакет; в вагоне неплохо топили, но с трудом управляли нагревом.

— Но это место, оно такое богатое!

Мириам сложила газету.

— Грюнмаркт тоже будет таким богатым, и еще при нашей жизни, если я добьюсь своего.

— Но как это произойдет ? Как ты создашь такое богатство? Здесь никто не знает, каким образом другой мир так разбогател. Откуда это берется?

Мириам пробормотала себе под нос:

— …придется учить пса-меркантилиста новым трюкам… — Она отложила газету и повернулась к Ольге. — Послушай. Общеизвестно, что в любой стране в ее землях есть много золота, много железа, много древесины, а на земле много фермеров, правда? Так что если ты торгуешь со страной, того, что ты забираешь, там не остается. Твои доходы — это их потери. Верно?

— Да. — Ольга задумчиво кивнула.

— Ну, это явно неправильно, — сказала Мириам. — Эти соображения обычно называют меркантилизмом. Отказ от него был одним из ключевых шагов, которые отличают мой мир от вашего. Главное — понимать, что ценности создаются человеком. Кусок железной руды не так ценен, как пригоршня гвоздей, потому что требуется человеческий труд, чтобы превратить руду в гвозди, и гвозди полезнее. А если у тебя есть железная руда, но нет «труда», а у меня есть «труд», но нет руды, то мы обе можем получить выгоду — доход — только путем торговли, так? Я могу взять твою железную руду, наделать гвоздей, отдать тебе часть в виде платы, и мы обе будем в выигрыше, потому что раньше у тебя вообще не было гвоздей. Ну? Правильно?

— Думаю, что я поняла. — Ольга наморщила лоб. — Ты хочешь сказать, что мы не торгуем? Что Клан держится неправильного подхода к тому, как зарабатывать деньги…

— Да, но это не все. Клан не создает ценностей, он просто перемещает их. Другой важный фактор — то, что крестьянин-фермер куда меньше способен создавать ценности, чем, скажем, фермер, знакомый с севооборотом и поддержанием плодородия почвы и с тем, как эффективно вносить удобрения на поля. А человек, который целый день сидит и делает гвозди, менее продуктивен, чем инженер, способный сделать машину, которая на одном конце захватывает проволоку, сырье, а на другом выплевывает готовые гвозди. Более выгодно иметь машину, делающую гвозди, и, просто управляя ею, делать гвозди самому. Образованные люди могут думать о путях создания таких машин или о предоставлении ценных услуг — но, чтобы открыть путь к богатству, нужно образованное население. Тебе понятно это?