Оксана Демченко - Безупречный враг

— Понял. А каковы в деле те, кому мозги напрочь отпели?

— Исполняют один приказ и дуреют, если условия слишком сложные. Представь, что им прикажут убить араави, больше ничего не уточняя. Допустим, в зале будут два разных араави. Исполнитель может сознание потерять, выбирая. Недавно покушались на Авэи, и не удалось. Она всего-то встала у зеркала.

— И что?

— Страж разбил зеркало и потерял сознание, — хмуро бросил Уло.

Крид кивнул, смолк и продолжил обшаривать взглядом коридор и боковые ответвления. Онэи шла быстро, и Крид предполагал, что это уже то самое крыло и наверняка второй уровень подвалов.

Девушка остановилась у очередной двери и громко назвала себя. Ей открыли.

Хранитель Боу сидел на широком диване, явно принесенном сюда для него, больная рука лежала на ворохе подушек. Беззубый пленник тоже сидел. Даже в довольно удобном кресле, только руки его удерживали обручи. Некогда смуглая кожа была бледной до пепельного оттенка, синие губы с трудом ловили воздух. Взгляд упрямо буравил дырку в полу у ног Боу. Крид не заметил следов пыток на коже, но не сомневался — сирену допрашивали, как принято говорить в Дэлькосте, с пристрастием. И не получили ответов. Терять этому человеку нечего, он уже мертв, хоть и дышит. Зато Гооз жив и свободен. А отомстить можно каждому, даже после смерти. Есть ведь друзья, семья, да мало ли кто и что…

Хранитель кивнул газуру и сделал короткий жест, заставивший двоих стражей исчезнуть за дверью. Вторым движением Боу предложил Яоолу половину дивана. Повелитель сел, устроил на коленях Онэи. Стражи вернулись с тремя табуретками и снова вышли.

— Мне этот человек больше неинтересен, — сказал Боу без выражения. — Тягостное дело, бессмысленное, но его все равно уведут на нижний ярус и вновь будут спрашивать. Араави не сторонник пыток, но обстоятельства теперь сильнее нас и требуют использовать все возможности. Хоть он и не скажет ничего важного о нынешнем положении дел. А прошлое… Когда-то мой помощник, второй хранитель, учился в крепости вместе с этим существом и просил взять его во внутренний круг, они дружили. Теперь помощник ходит чернее морских глубин, ему предстоит надзирать за проведением допросов. Потом — плыть на Поути, оглашать приговор и за грехи отца выгонять на берег неоткупленных жену и сына преступника, таков закон Древа. Злой закон.

Сирена в кресле дернулся и задышал чаще.

Газур хмуро осмотрел чистенькую пустую комнатку, брезгливо изучил лицо пленника. Низко опустить голову тому мешал ошейник из плотной кожи, прикрепленный к спинке кресла короткой цепью. Взгляд сирены был почти бессмысленным. Но сказанное хранителем он слышал, а упоминание о судьбе семьи подействовало хуже пыток.

Яоол усмехнулся. Люди араави умны. Боу дал газуру единственный способ узнать то, ради чего он шел сюда. Не воспользоваться подарком — глупо. Впрочем, газур, хоть и не способен испытывать жалость к ядовитой твари, но невинных детей убивать не намерен. И не является безумцем, помешанным на жажде мести. Только кому об этом известно? Газуры живут во дворце, отгороженном от мира, и людей ценят дешевле бросового жемчуга, по которому ходят ногами.

— Зато именно прошлое интересует меня, — сообщил газур. — Я избавлю вашего ученика от неприятных обязанностей. Предатель будет умирать во дворце. Долго. И семья — тоже. Те, кто покушался на жизнь правителя, уходят на дно, все до седьмого колена. Таков закон Древа. Злой закон, вы правы, Боу.

— Яоол, — ужаснулась Онэи. — Но дети…

— Много лет я ждал. Погибли мой отец, мачеха, сестры и братья, — холодно и тихо сообщил газур, выталкивая короткие фразы явно с усилием. — Младшему из них не было пяти. Я сам не оказался на той лодке чудом. Меня наказали за побег из дворца. Этого никто не мог знать и учесть. И он скажет. Боу, у него есть родители?

— Живы. Его собственная семья, родители, брат с семьей, еще мать и сестра жены, — уверенно сообщил хранитель и отдал газуру листок. — Здесь полный список родни. Сорок три человека, в том числе пятнадцать детей.

— Хорошо, — мягко похвалил газур. — Я доволен, за этого мерзавца и его род храм получит богатые дары. Ядовитый, слушай меня. По закону они должны умереть. И без всякого там закона, просто оттого, что я очень давно желаю мести, все дорогие тебе люди умрут, а ты их переживешь. Это будет длиться долго, очень долго. Тебя станут хорошо кормить и проследят за тем, чтобы ты жил. И чтобы смотрел и слушал.

Сирена снова дернулся, поник, с трудом шевельнулся и попытался поднять голову. Отчаяние в его взгляде читалось теперь совершенно безошибочно. Мужчина прекрасно знал про дворец, его подвалы и бросовый жемчуг. Онэи всхлипнула и сердито стерла слезы. Глянула на пленника, на газура, на пустой лист записи допроса.

— Я все-таки невеста вашего великолепия, — дрожащим голосом выговорила она. — И могу просить о милости. Хотя бы для детей. Умоляю.

— Нельзя все так близко принимать к сердцу, — сердито бросил газур.

— А если он скажет, как они умерли? Вдруг он не виноват больше всех и это дело рук иных людей? — возмутилась Онэи, дрожащими пальцами комкая длинный рукав, используемый вместо платка. — Умоляю, не надо мстить детям!

— Он сирена, ты была там и сама мне сказала, что шквал вызвал сирена, — сухо бросил газур. — Я прав в выборе мести. Все, молчи.

— Фа оодке фыл не я, — с трудом выговорил сирена без зубов, его слова было едва возможно понять. — Ешли бы я мог петь, фаша нефешта пы подфердиаа, фто го-оос другой.

Речь отняла у сирены остатки сил, он уронил голову и захрипел, упираясь кадыком в шип ошейника. Боу усмехнулся, чуть кивнул Онэи. Та всхлипнула и показала газуру свой маленький кулачок: тоже мне, изувер нашелся, только попробуй! Яоол нахмурился, собрал в большую ладонь левой руки оба тоненьких запястья. Правой стащил с шеи платок и взялся утирать слезинки со щек кареглазой.

— Ладно, хватит уже, не смей со мной спорить! — возмутился он. — Да, я хочу наказать всех виновных. Настоящих. Я готов сжечь список рода, не читая. Но вместо него у меня должен быть полный рассказ о событиях. Нет, не так, — усмехнулся газур, и пленник снова вздрогнул. — Без казней твоего ничтожного рода я храму ничего не должен. Расплатись и с ним. Все ответы на вопросы хранителя.

— Его дети не пойдут на берег неоткупленных, — уперлась Онэи. — Пусть их передадут храму.

Газур тяжело вздохнул. Пленник снова напрягся. Онэи что-то очень тихо зашептала в ухо повелителю. Тот улыбнулся, кивнул и отпустил руки певицы, немедленно обнявшие шею Яоола.

— Ты чудно поешь, даже без этой глупой капли божьей, — рассмеялся тот. — Я не могу с тобой спорить. Дожили!

— Не спорь, — победно заулыбалась Онэи. — У нас свадьба состоится еще до сезона дождей, а ты взялся устраивать пытки во дворце! Я буду плакать. Да я глаз ночами не сомкну!