Оксана Демченко - Безупречный враг

Риоми сидела у борта и ждала. Вздохнула с облегчением, увидев Крида живым, к тому же сохранившим прежнее число рук и ног. Легла и позволила себя лечить — голосом, травами, как угодно… «Ей тяжело далась борьба с Волнами», — подумал Крид, занимая место на топчане и слушая, как режут ткань на его спине и шепотом обсуждают, что делать с рваными ранами и как понадежнее стянуть сломанные ребра.

— Я здоров, — хрипло соврал Крид.

— Я тоже, — еле слышно согласилась Риоми. — Ну, жива уж точно…

На осунувшемся лице глаза казались пугающе огромными, темными и блеклыми, серыми. Лекарка оримэо села и шепотом стала рассказывать, смывая кровь с ободранной кожи плеча:

— После первой же пробы голоса Риильшо на поверхность вырвался горб волны высотой три локтя, обещающий стать на мелководье гигантской стеной. Там, близ Гоотро, озверевший океан взвился бы на шесть десятков локтей! Прежде усмирять Волну в той точке, где она касается поверхности вод, никто из сиринов не пробовал. Оказалось, это очень сложно, Волна тут быстра и непокорна. Из пяти пар сиринов — это все, кого смогли собрать люди моря и берега — ее удар выдержали лишь три. Пожилой житель моря на одном из кораблей потерял сознание, на втором то же самое случилось с Роо, старейшей из божественных жительниц Древа. Сейчас сирена еще жива, но лекари не обещают ничего утешительного…

— Жаль, — тихо шепнул Крид.

Было стыдно радоваться, что Волна сберегла Сказку, но приняла в жертву человека малознакомого. Но Крид все же радовался. И этому выбору моря, и еще праву всех стражей остаться в живых, хотя двое уже без сознания и пока неизвестно, когда очнутся. Тилл бредит, даже отсюда слышно…

Лекарка все шептала, делилась своими страхами. Гребцы оримэо успели подогнать два судна вплотную. Сирен, еще способных бороться с новой Волной, объединили в пару. Вторая лодка ушла в сторону, чтобы не беспокоить пострадавших. Раз за разом сирины очерчивали круг, гребцы его создавали, и Волны опадали проколотыми пузырями. Но как долго смогут выдержать дети моря, никто не знал. Еще одна пара выбилась из сил недавно, и прочим стало совсем худо. А потом Волны наконец затихли.

Спину зашили болезненно, но быстро. Ребра стянули довольно грубо, сперва Крид даже хотел протестовать, но заметил, что дышать стало полегче, боль унимается. Он выпил что велели и упрямо заскреб ногтями по топчану, пробуя сесть.

— Если бы мне так обрабатывали дома все царапины! Да в замке Гравр не хватило бы ткани, пожалуй, — шипел он и косился на Риоми.

— Я верю, ложись, — кое-как выдохнула сирин.

— Вот еще. Буду за тобой ухаживать, — бледно улыбнулся Крид и подобрался ближе, поймал руку. — Если бы не ты, я бы не увернулся. Но я не хотел тебя осиротить. Ты пропадешь без меня. Понимаешь?

Риоми закашлялась смехом. Кивнула, прикрыла глаза и пообещала, что будет дремать, как ей и велели лекари. Под защитой морииля спится спокойно… Крид посидел еще, пока дыхание девушки не стало мелким и ровным. Позволил себя уложить, но руку не отпустил.

Двое стражей по-прежнему лежали неподвижно, над ними пели сирены Древа. Шотти, кажется, был совсем плох — над ним нагнулся Боу и выдыхал беззвучное пение. Крид знал, что так подгоняют вздумавшее встать сердце. Помощник Боу вдувал воздух в горло стража. Худшее все длилось, и Криду казалось, что его сердце тоже не выдержит… А потом Боу обернулся и улыбнулся бледными губами. Встал, подошел и пристроился на краю низкого топчана:

— Спи.

— Я не поддаюсь внушению, — упрямо, одними губами выговорил Крид.

— Знаю. Но зачем внушать то, что есть истина и без слов? — насмешливо изогнул бровь хранитель. Склонился и шепнул в ухо: — Ты устал. Веки тяжелые, глазам нужен отдых. Ты дышишь ровно… Вот так. Риоми цела, она проснется здоровой и отдохнувшей. Ты тоже цел и проснешься отдохнувшим. Ты исполнил главное и обрел право отдыхать. Сон подарит радость полета…

Крид вслушался, улыбнулся — и не стал сопротивляться. Он уже летел в синем небе, наполненном пеной волн. Он смотрел на опрокинутое море, вскипающее облаками. Он сам был драконом и видел второе тело, скользящее рядом. Переливчатое, гибкое, могучее. Каждое движение полнило чашу радости, и каждое несло не утомление, а, наоборот, силу и выздоровление.

— Как странно… — Голос Боу пробрался в сон и пригласил вернуться, сложить крылья и снова жить на палубе лодки. — Когда-то давно Юго по-детски любил Элиис. Он хотел украсть ее и увезти на север. Там могли пересечься пути сирина и русалки, Элиис и твоей мамы Лидии.

Крид открыл глаза, зевнул и потянулся. Спина — бывают же на свете чудеса! — ныла едва ощутимо. Бок и вовсе забыл болеть. Небо цвело закатом, как клумба под окнами бабушки Натэллы. Вот уж у кого садовники усердны…

— Не увез, — сообщил Крид.

— Именно. Я тоже, — Боу подмигнул Криду и прижал палец к губам, требуя беречь тайну, — однажды утонул во взоре Элиис. И помог ей сбежать из крепости, хотя Эраи был против. Элиис все же попала на север, но так и не встретила Лидию. Хотя наши несчастные боги изо всех сил пробовали склеить судьбу: даже подсунули древнюю тайну сирене храма. Вот только сиреной-то оказался Гооз. Величие бессмертных его занимало куда меньше, чем свое право брать без меры с любого накрытого стола.

— И что?

— Некоторые верят в судьбу, — улыбнулся Боу. — Но я, скорее всего, — нет… Я верю в людей. Сколько меня отучали от такой глупости, тебе и знать не надо. Но я — верю. Судьба благоволила Элиис, но сирин не спаслась от бед и разочарований. Эраи никто не расчищал путь на Гоотро, и все же он здесь, храм крепок, хотя мы отказались от основы своей силы — жезлов из проклятого перламутра. — Боу усмехнулся и покосился на Крида: — А ты думаешь, газур добр, потому что он такой молодой и наивный? Нет уж, он уверен, что теперь сила на его стороне, вот и вся доброта… Он охотно помог храму разрушать жезлы и восторженно вцепился в право избрать газури, которая неизбежно сделает его не просто правителем, но любимейшим и славнейшим. Онэи и ее голосу принадлежат сердца всех оримэо, кто хоть раз слышал ее пение.

— Вот поэтому я не переношу дворцы, — поежился Крид. — Слишком все сложно. И всегда, во всяком слове — хоть капля этого вашего меда и яда.

— Онэи — дочь араави, неужели ты думаешь, она начисто лишена тщеславия? — рассмеялся Боу. — Вовсе нет, однако это не делает ее дурным человеком, скорее помогает стать достойной газури. Судьба к ней добра, я продолжаю свою мысль. Авэи никто не помогал, но она добьется большего, не имея ни поддержки, ни даже остатков утраченного сладкого голоса. Хуже: она сама утопила жезл! Представь на миг, каково это: держать в руках сирен и не иметь надежной защиты от них. Юго покинул дом и был ограблен, он лишился всего, и он теперь счастлив.