Сергей Смирнов - Цареградский оборотень

Древний заговор против всякого морока так и просился на уста -- тот заговор, которому старейшины рода обучили княжьего сына перед его отбытием в ромейское царство.

Все должно было пропасть от этого грозного реченья из трех имен верховных богов небес и солнца -- и этот черный провал в земле, и черное поле, и Брога, поивший его своей собачьей кровью, и чужая кобылица со своим жеребенком, и та река, в чьей глубине он потерял себя; и, должно быть, пропал бы от заговора сам корабль, какой привез его через море против течения реки в этот край, который теперь не в силах было признать своим. И где же тогда суждено было очутиться княжичу Стимару после тех разруштельных слов, в иную стигму бытия?..

Тогда он отринул древний заговор и вновь осмотрелся по сторонам, собирая для себя под небесами новую землю, без которой ему вот-вот пришлось бы пропасть самому, оставшись только тенью в своих цареградских снах.

Замкнув взглядом земной круг, княжич Стимар устало вздохнул и проговорил в чужую сторону света:

-- Широко палили...

-- Широко,-- откликнулся слобожанин и добавил с завистью и уважением.-- Твоих, Туровых, знатно народилось, княжич. И за Черной горой нынче весной жгли. Широкие поля открылись, поглядишь сам. Далеко видать стало.

-- Отец дома? -- спросил Стимар.

Он, верно, и не задал бы инородцу такого вопроса, не окажись они у края черного провала в земле, по другую сторону которого, еще далеко, за лесом, стоял град Турова рода, называвшийся Большим Дымом.

Брога стал отвечать важно, по-бычьи опустив лоб:

-- Дома, на Большом Дыму, князя-воеводы, отца твоего, княжич, пока еще дожидаются с богатой добычей. С Дикого Поля не вернулся князь-воевода. Нынешней весной князь, отец твой, ушел на первой же седьмице по Радунице [26] Радоница, Радуница (укр. Проводи, белор. Радаўнiца, полес. Деды радостные) — у восточных славян поминальный день, приходящийся на вторник Фоминой недели (праздничная неделя в народном календаре славян, начинавшаяся на Красную горку (народный весенний праздник у восточных славян, известный с древнерусских времён; этот праздник, помимо всего прочего, символизирует встречу парней и девушек, сродни тому, что весна — это начало новой жизни для всей природы, поэтому Красная горка — это еще и первое весеннее гуляние молодых девушек. Игры и гулянья происходили на пригорках, раньше других освобождавшихся от снега, отсюда название — «красная» (то есть красивая) горка. Обычно в России к Красной горке приурочивались свадьбы, в некоторых местах она начиналась поминанием покойников (на кладбище), после чего устраивался праздник), и заканчивающаяся в субботу). .

Стимар вздохнул теперь с невольным облегчением, которого сам в себе не заметил, хотя и обучали его учителя в Царьграде замечать в себе все движения души, дабы понимать, как древние эллинские мудрецы, всю свою человеческую сущность.

По весне, с первым талом, князь-воевода Хорог начинал грозно дышать и подолгу глядел на черные стаи птиц, тянувшиеся с юга. Он выводил коня Града, сверкали глаза у обоих, оба раздували ноздри, шумно храпели.

Выходили из своих домов окутанные волчьим мехом, в сапогах из черненой кожи, готы графа Улариха, который некогда позвдорил на вечную кровь с королем сурожских готов [27] Крымские готы — этническая группа готов, одного из германских племён, откочевавших во время Великого Переселения народов в III веке в районы Северного Причерноморья, а затем в Крым. Последние эпиграфические данные о существовании готов в Крыму относятся к IX веку, однако, по ряду источников ясно, что история готов в Крыму длилась гораздо дольше, ранее слово «гот» из этнонима перешло в личное имя (найдено на одном из надгробий). Вероятно, они постепенно были ассимилированы греками, достаточно долго сохраняя готский язык (подробнее см. крымско-готский язык). Ареал расселения готов Крым также не до конца ясен. В разное время они обитали на Керченском полуострове и в южной части Крыма, которая впоследствии именовалася Готия. и и ушел со своими воинами на Дикое Поле. На Поле он сошелся в битве с северским князем, однако ж обоим пришлось разворачивать коней лицом к хазарскому вихрю. Оба сражались плечом к плечу, стремя к стремени. Князь Хорог рубил хазар правой рукой, а готский граф -- левой. Страшная битва длилась весь день и всю ночь полнолуния, и хазары дрогнули, когда им почудилось против луны, что с ними бьется двумя руками огромный двухголовый великан. Так и стал союз между северцем Хорогом и готом Уларихом.

Зиму белобородые чужаки пережидали на Большом Дыму, губя запасы медов наперегонки с северскими, а по первому теплу вместе с князем выходили за стены в дикий снег, долго и медленно шли, с хрустом проваливаясь по колени, и потом, бывало, от рассвета до заката стояли, глядя на юг, хищно выдыхали пар, весело и страшно улыбались князю. Отцу...

Градские с опаской смотрели им в спины, слушая их лающий говор и с нетерпением дожидаясь того дня, когда они погонят долгими кругами своих коней, а потом оседлают их, крепко зажмут между коленей и понесутся вдаль с криками, от которых собаки будут пригибать зады к земле и брызгать от страха, а вороны - срываться с тына, роняя перья.

Кони с седоками уносились, разбрасывая черные комья грязи, осколки льда и оставляя за собой еще надолго, не на один день, волны терпкого пота. И потом еще не один день собаки трусливо принюхивались к тем дымящимся вроде головешек следам.

Но вместе с чужаками, впереди их, уходил на юг отец -- с вятшими и молодшими и иными, из других родов, всеми, кто шел к нему на стяг .

А осенью, когда вновь поднимались с лесов, с высохших трав и полевой стерни бескрайние стаи пернатой твари, малые сыновья князя-воеводы что ни утро, едва проснувшись, взбегали скопом на южную башню града или на поставленную в стороне от него, на холме, высокую вежу. Они взбегали по узким лестницам с радостно бьющимся в груди ожиданием подарка -- не показался ли далеко-далеко змей вещего дыма, не заклубилась ли пыль на концах дорог.

И увидев, и сразу подравшись между собой за самый зоркий взгляд, сыновья слетали по ступенькам вниз и бежали навстречу отцу.

Навстречу сыновьям неспешно ехал князь с выбеленной ветром и жаром Поля бородой, с темным лицом, будто покрывшимся сосновой корою. Он пах по-чужому -- разом и горько, и сладко. Он привозил с собой сладкое и горькое, жгучее и дурманящее из чужой далекой земли. Его сыновья бежали к возам, горланя от удовольствия. Они облепляли сверкающие горы, гремели чудесными звонкими вещицами, рассыпали монеты, напяливали на головы шишаки и чужеземные шеломы, трясли ножны. И обоюдоострая сталь со сладким, перехватывающим живой дух стоном выскальзывала из упругой кожи, стукая рукоятями в землю. Сыновья князя Хорога подхватывали тяжелые рукояти, и тогда острия мечей упирались им под ноги, мягко протыкая землю....