Сергей Смирнов - Цареградский оборотень

И теперь ему оставалось только довершить то, что не может не довершить перевозчик, уже достигший середины реки.

Тяжело вздохнув на закате дня, силенциарий Филипп Феор стал писать тайное послание хазарскому кагану.

Почувствовав скорую дорогу, в клетке из омеловых прутьев стал волноваться и распускать крылья гонец -- черный хазарский голубь с ястребиными когтями, чешуйчатым клювом и двумя смарагдами в глазницах. Хазарские вестовые голуби летали только по ночам. Они легко находили путь до дворцовой крыши в Итиле по падающим звездам.

Всю ночь третий сын князя-воеводы Хорога просидел на пороге замежного Дома бродников , стоявшего на пяди ничейной земли. Он не решился войти в стены дома, сложенного на пять углов из цельных осиновых стволов так, что на углах “остатками” торчали корявые лапы корней. Венцы ничейного дома были связаны между собой только веревками из козлиной шерсти, а на кровле вместо дерна лежал стеблями вниз копченый камыш.

Молодшим запрещали приближаться к погосту, к Дружинному Дому, а пуще всего -- к Дому бродников . Пугали, что сразу забудут дорогу домой, а поведет морочная тропа в подземное царство, откуда уже никогда не докричишься до своих.

Княжич сидел без движения, не замечая, что подошвы его сапог начинают светиться, как гнилушки, а душа его мерила невидимую дальнюю дорогу, разыскивая в памяти вину .

Тонкий посвист крыльев, недоступный даже силенциарию, пронесся прямо над головой княжича и над крышей безродного дома. В своих когтях черный хазарский голубь крепко держал полторы сотни ромейских слов, свитых в змеиное кольцо.

В миг тайного перелета дурных вестей всю вину взял на себя тот , кто родился в душе Стимара по священному слову и благословению отца Адриана. Тот , второй, вернувшись из странствия души, говорил княжичу на ромейском наречии слова о гордыне и покаянии, складывавшиеся в тень креста слова, а княжич слушал и принимал их в свое сердце.

Хазарский голубь пролетел и над кремником, рассекая ночь надвое, и свиток в его когтях сверкнул в небе падающей пурпурной звездой, отражая факельный огонь, что ярко пылал в тот замкнутый кругом час перед вратами кремника.

Сразу после заката, следы княжича перед вратами по велению жреца Богита были очерчены глубокой круговой межой.

По четырем сторонам света трещал, бросая на землю жгучие капли, факельный огонь, замешанный на жиру ягненка. Освещенные огнем, выскакивали из круга через межу обезглавленные петухи. Сестры княжича, сойдясь кольцом, пели заговор оборотня . Длинными осиновыми прутями они стегали по лапкам и бокам мечущиеся белые комья, валили их набок, загоняли обратно в круг, где лежали петушиные головы, разинув клювы и сторожа волчий череп, засыпавший от протяжных слов.

“На острове на Буяне, на полой поляне, светит месяц на осинов пень, в зеленый лес, на широкий дол. Подле пня того ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый, а в лес волк не заходит, а в дом волк не забродит. Месяц ты, месяц -- золотые рога. Поломай стрелы, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, человека и гада, чтоб они серого волка не брали, и теплой бы с него шкуры не драли. Слово, слово крепко, крепко, крепче сна, крепче силы турьей, крепче силы богатырской.”

Старый жрец Богит стоял у полуночного огня и, не мигая, смотрел в круг, пока череп не стал тонуть, будто брошенный в болото камень.

Хазарский голубь пронесся в вышине, и Богит увидел, как на одно мгновение через священные межи и через весь круг черной радугой перекинулся узкий невесомый мост.

“Черный мост! Влесова дорога ждет княжича!”-- прозрел он судьбу третьего сына князя-воеводы.

Как только волчья кость погрузилась в землю и наверху остались зиять до рассвета лишь две пустые глазницы, старый Богит поспешил к своему тайному озеру, бережно неся в глазах жгучую влагу минувшего дня.

Капли упали в озеро и, как предрекал жрец, сразу пошли в глубину под тяжестью вместившхся в них заговоров и обрядов. И там, почти у самого дна, они всколыхнули тень моста, пересекшего два красных зрачка бездны.

Жрец Богит наконец различил в озере день, хранивший ответ.

Тот день был так далек, что даже век, в каком он затерялся, мерцал всего лишь крохотной каплей дождя, выпавшего на самом краю света.

Тот век был раньше века обров-авар, скакавших на своих волколапых жеребцах,

раньше нашествия готов [58] Го́ты (готск.Gutans, лат. Gothi, Got(h)ones, др.-греч. Γότθοι) — германский народ II—IX веков, до VIII века игравший значительную роль в истории Европы. Это были германские племена, вероятно, скандинавского происхождения, говорившие на восточногерманском готском языке (для которого епископ Ульфила в IV веке разработал готское письмо). В первые века нашей эры они проделали путь из Швеции к Чёрному морю и реке Дунай, достигнув самых аванпостов Римской империи. , об чьи слова можно было обрезаться, как об серп или об осоку,

раньше гуннов [59] Гунны — тюркоязычный союз племён, образовавшийся во II—IV вв. путём смешения разных этносов Великой Евразийской Степи, Приволжья и Приуралья. В китайских источниках упоминаются как хунну или сюнну. Племенная группа алтайского типа (тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские языки), вторгшаяся в 70-х годах IV в. н. э. в Восточную Европу в результате длительного продвижения к западу от границ Китая. Гунны создали огромное государство от Волги до Рейна. При полководце и правителе Аттиле пытались завоевать весь романский запад (середина 5 в.). Центр территории расселения гуннов находился в Паннонии, где позже обосновались авары, а затем — венгры. , которые ездили на больших гривастых крысах и два раза в год разрезали кинжалами свои сроставшиеся веки, потому что глаза у них были чересчур узки,

раньше жестоких сармат [60] Сарматы (др.-греч. Σαρμάται, лат. Sarmatae) — общее название кочевых скотоводческих ираноязычных племён (IV в. до н. э. — IV в. н. э.), населявших степные районы от Южного Урала и Западного Казахстана до Дуная. Античные авторы выделяли различные сарматские группировки, имевшие свои названия, и занимавшие, в разное время, лидирующие положение в кочевом мире: аорсы, сираки, роксоланы, языги, аланы. , чьи кони и женщины обрастали железной чешуей и сбрасывали ее по осени,

раньше киммерийцев [61] Киммерийцы (лат. Cimmerii, др.-греч. Κιμμέριοι) — племена, вторгшиеся в Закавказье во второй половине VIII и завоевавшие некоторые районы Малой Азии в VII вв. до н. э. Также условное название доскифских народов Северного Причерноморья эпохи железа. , которые ковали свои мечи только из золота, а крепкие щиты лепили из орлиного помета и закаливали потом в свете полной луны.