Константин Бояндин - Пригоршня вечности

Долго сидел в тот вечер Унхар, раздумывая над словом «судьба». Любят боги облекать свою волю в туманные фразы. Виделось ему великое полотно, что прядет Интуар, не смертный и не бог. Сотни, миллионы нитей переплетаются под его чуткими пальцами, и сходит с золотого станка серн, полотно, взглянув на которое всякий сможет сказать, что ждет каждую отдельную ниточку — каждую смертную или бессмертную жизнь. Сможет, если допустит к себе Ткач. Ибо существует он вне стихий, которыми повелевают боги, вне страстей, которыми боги являются, вне времени, вне всего. Лишь два-три божества, которым подвластно время, могут иногда уговорить вечно занятого Интуара позволить им взглянуть на серн.

…Он вполз в неожиданно просторную пещеру, освещенную зыбкой фосфоресценцией стен. Лишь несколько секунд спустя глаза Нламинера привыкли, и он увидел груду костей и черепов, аккуратно собранную у одной из стен. Над останками слабо светилась руна Нааты, божества смерти и перерождений. Несколько толстых поленьев лежало у противоположной стены; посреди чернело пятно давно не зажигавшегося костра.

Нламинер поднял руку ладонью вверх и прикрыл глаза. Когда он вновь открыл их, новый свет наполнял пещеру, смывая нависшие тени и оживляя полутьму красками. Прямо перед ним воздух задрожал и сгустился в низенькую фигуру. Шарик света, который Нламинер подвесил над собой, вздрогнул и поднялся к потолку пещеры. В узком отверстии, что служило, видимо, дымоходом, тихонько шелестел и стонал ветер.

Нламинер оглянулся. Никого больше.

Некоторое время они рассматривали друг друга…

— В другом мире и в другой раз, — сказал он и уселся на поленья. — Это другой раз, Рисса, но мир все тот же.

Рептилия кивнула и уселась прямо на пол.

— Тебя попросили узнать, что происходит на острове, — продолжал Нламинер, по привычке потянувшись за фляжкой. — Затем корабль высадил тебя и растворился в воздухе.

Рука рептилии остановилась на полпути к поясу. Она удивленно мигнула.

— Откуда ты знаешь?

В ответ Нламинер пересказал ей историю своего прибытия на остров.

— И я хочу сначала выбраться отсюда, — заключил он, — а затем найти того шутника, что дал мне это поручение.

— Высокий человек или ольт, со смуглой кожей, слегка сутулится и говорит с небольшим акцентом, — произнесла Рисса, чуть прищурив глаза.

— Откуда ты… — начал Нламинер и рассмеялся, не закончив. — Все понятно. Давно здесь сидишь?

— С утра.

Нламинер с завистью посмотрел на ее пояс. Ажурная конструкция из полосок кожи казалась хрупкой и недолговечной, но служила своей хозяйке сразу рюкзаком, кольчугой и мало ли чем еще. Оружия при ней не было, но Нламинер знал, что пятифутовая, хилая на вид рептилия представляла собой нешуточную военную силу.

— Нда-а, — вздохнул он, — и вся моя поклажа тоже уехала. Нашла что-нибудь интересное?

— Самое интересное должно быть наверху, на маяке. — Рисса извлекла откуда-то большую рыбину, еще слегка подрагивавшую, и протянула Нламинеру. — Но туда мне одной не пройти. В поселке я тоже ничего не нашла… Правда, в этой пещере есть кое-что.

Нламинер подошел к стене, на которую ему указали, и присмотрелся. Камень как камень, ничего особенного… но затем словно кто-то смахнул пелену с глаз. Массивная дверь, не ниже семи футов, была тщательно замаскирована под скалу.

— Так ты намерена все здесь исследовать?

Рисса кивнула и принялась задумчиво поедать свою рыбину. Нламинеру, воспитанному людьми и привыкшему к человеческой пище, стало немного не по себе. Одновременно он понял, что с немедленным отплытием придется повременить. Коль скоро Рисса что-то задумала, то постарается довести до конца. Он мрачно смотрел на живую еще рыбу и думал, с чего начать.

Тут его осенило. Ведь он же сидит на поленнице! Нламинер схватил ближайшее полено и попытался ножом расщепить его.

Проще было бы вогнать соломинку в стальной слиток.

Он вращал полено и так и этак, поражаясь его небольшому весу и невероятной прочности. Ну да, ведь деревья на острове не растут. Значит, все это привезено с материка. Где же он встречал такое дерево раньше?

— Сиарх, каменный дуб, — пояснила наблюдавшая за ним Рисса. — Должно быть, этим поленьям несколько столетий.

— Они разводили костер из каменного дуба? — не поверил своим ушам Нламинер. — Да любой алхимик отдал бы полжизни за такое бревнышко!

— Скорее всего, они схватили первое, что попалось под руку, — ответила Рисса. — Попытались укрыться в этой потайной пещере и умерли от голода. — Она указала на кости.

В пещере воцарилось молчание.

— И это тоже странно, — продолжала Рисса. — Я попыталась спросить эти кости, что с ними случилось, но они молчат. Словно им уже несколько тысячелетий… или же кто-то следит за мной.

Мурашки побежали по спине Нламинера.

В глазах рептилии блеснул зеленый огонек — признак испуга. Те несколько случаев, когда он замечал страх в ее взгляде, каждый раз казались ему последними мгновениями жизни.

Ветер над их головой застонал жалобнее.

После смерти своих приемных родителей (они умерли в одну и ту же ночь, во сне, со спокойной улыбкой на губах) Нламинер, или Марркес — «клыкастый», как звали его сверстники, — остался один на один со всем миром.

Ни новый жрец, ни соседи Унхара не питали к нему особой приязни. Проработав у городского кузнеца пару лет, Нламинер счел, что пора искать новое пристанище. Весь мир до той поры помещался внутри стен Анлавена. Только годы спустя Нламинеру стало интересно, как это можно — прожить без малого сотню лет, не выходя за стены крохотного городка.

А пока же перед ним расстилалась неизвестность, и древние стены города, в котором он вырос, казались крохотными и ничтожными, стоило отойти от них на пару миль.

В свои шестнадцать лет он знал язык людей и вендор, говор лесного народа; люди звали их «ольтами». Позже Нламинер осознал, что ольтами многие также называют любую вредоносную нечисть, и впервые задумался, почему мир настолько сложнее, чем кажется.

Разумеется, Унхар обучил его Тален — тем двум диалектам, которыми сам владел. Грамотность по-прежнему была хорошей традицией, несмотря на то что «мир катится к хаосу», как частенько говорили старейшие обитатели города.

Спустя два дня, когда Нламинер порядком углубился в лес, он случайно набрел на старинное святилище. По преданиям, некогда боги настолько хорошо ладили друг с другом, что алтари их стояли совсем рядом и ни одного верующего не задевало близкое присутствие чужеродных стихий.

Зная по опыту, что подобные истории зачастую основаны на предрассудках, Нламинер не был склонен доверять им. Если уж жрецы нынче не могут терпеть чужих культов, что уж говорить об обычных людях! Но когда столетние деревья расступились перед ним, открывая каменную плиту, он не поверил своим глазам.