Константин Бояндин - Умереть впервые

— Я ничего не знаю, Кинисс. Все само обрушивается на меня.

— Верю. Но нужно, чтобы ты рассказал все, что знаешь. Все, — подчеркнула она интонацией. — У нас мало времени. Я объясню позже.

Она коротко отсалютовала ему (жест вынужденного прекращения разговора, отметил про себя Таилег) и направилась к группе тех, кто продолжал совершать какие-то непонятные приготовления.

…Таилег присоединился к товарищам по несчастью.

И вовремя. Бочонок у Тарца вот-вот должен был опустеть. Когда Таилег отпил первые несколько глотков, Леглар запустил в пространство обглоданную цыплячью косточку и спросил его тихо:

— Где ты так научился разговаривать с ними?

— Как-то не задумывался, — честно ответил Таилег.

— Вот оно что, — протянул Даал. — Слушай, я всерьез предлагаю тебе поучить меня чему-нибудь. Я закрыл глаза — и можно было подумать, что говорят двое хансса. Небеса, ты даже интонации употреблял те же самые!

— Для начала я хочу отдохнуть, — возразил Таилег. — По-настоящему. И если ты меня снова заманишь для этого на какой-нибудь Праздник — клянусь Владыкой Воров, Леглар, я намну тебе бока! Во всяком случае, постараюсь это сделать.

— Договорились, — весело рассмеялся Даал и хлопнул его по спине, — В следующий раз сам выберешь, где отдыхать. И тогда…

— Даал, — произнес Элларид за его спиной, — посмотри-ка на небо.

Все тут же уставились в зенит.

Темная точка возникла над ними, на головокружительной высоте. Она росла, наливаясь синим и черным, превратилась в сложную многозубчатую чашечку, и тонкие, почти невидимые, иссиня-черные «лепестки» принялись постепенно тянуться от чашечки к земле.

Кинисс возникла рядом в мгновение ока. Сосредоточилась, и перед ней в воздухе вырос мерцающий овал — достаточный, чтобы в него вошел человек.

— Все внутрь, быстро! — приказала она, и даже Тарц, постоянно принимавший в ее присутствии кислое выражение лица, не стал перечить.

Последним в портал вошел Рамдарон, держа на руках шипящего Даррилхоласса.

Таилег!

Голос, что вывел его из оцепенения, принадлежал Рамдарону.

— А? — Юноша поднялся с обширного дивана, протирая глаза. Свечи в канделябрах, что стояли поблизости, укоротились почти вдвое. Книга, которую он читал, валялась на полу.

— Сейчас! — ответил юноша, тщетно пытаясь откашляться. В замке, который служил им пристанищем, по-прежнему жили сквозняки и коварно лишали голоса всякого, кто осмеливался разгуливать, не одевшись как следует.

Путь до двери в два человеческих роста высотой длился вечность. Ныли суставы, прихваченные сквозняком, и координация после сна на жестком диване оставляла желать лучшего.

Рамдарон вошел внутрь, по-прежнему в своей походной одежде. Как объяснил он однажды, прогуливаться по пещерам надо одевшись так, чтобы не было холодно. Тот, кто об этом забывает, живет недолго.

Говорилось это в присутствии слуг — надменных и лишенных всяких эмоций. Как и на Континенте, в старинных замках поколения прислуги сменяли друг друга, как и поколения хозяев. Таилег готов был поклясться, что в тот момент, когда Рамдарон впервые сравнил замок с пещерой, на лицах лакеев отразилась на какой-то миг новое чувство.

Весьма нелестное чувство.

Однако слуги были не более чем привычным дополнением к замку, снят последний был за немалые деньги, так что каждый из новых жителей Нинцора (так звался и островок где-то на западе Архипелага, и сам замок) мог весьма вольно отзываться о прошлом, настоящем и будущем своего нового жилища.

Дверь за Рамдароном захлопнулась, и Таилег поспешил к камину — разжечь огонь. Звать слугу он не хотел: во-первых, не имел привычки, а во-вторых, многие их разговоры не предназначались для посторонних ушей.

— Как это можно, — приговаривал он, стуча зубами. — На улице тепло, а здесь такой зверский холод!

— Ты еще не бывал в здешних темницах, — охотно поддержал разговор археолог. — Я туда заглянул — вот уж поистине безнадежное место! Местами даже кости валяются в камерах. Не иначе, реклама для интересующихся…

— А что? Это здесь, на Юге, феодалы мало что значат. А на Севере еще очень даже много значат… и у них, наверное, темницы не пустуют… Может, гостил один такой недавно.

— Возможно. — Рамдарон придвинул к камину два массивных кресла и в одно из них уселся сам, подставив ноги постепенно разгорающемуся пламени. — Хочешь намек? В здешних подвалах полным-полно потайных дверей и каких-то загадочных щелей. Из некоторых при достаточном воображении можно услышать и стоны.

— Намек понял. — Таилег забрался в кресло и натянул плед по подбородок. Плед был тем самым. — И шагу туда не ступлю.

Рамдарон рассмеялся.

Долгое время они сидели, вдыхая с наслаждением смолистый дым и вслушиваясь в потрескивание. В дымоходе тихонько подвывал ветер.

— Где твой кот? — нарушил тишину Таилег спустя десяток минут.

— Даррилхоласс? Да вон он, лежит между нами.

Юноша повернулся и всмотрелся в пустое, темное и пыльное пространство между их креслами. Отблески пламени то освещали блестящий, отполированный паркет, то вновь оставляли его в тени. Спустя минуту-другую он различил слабо очерченный дрожащим воздухом силуэт чего-то длинного и мохнатого, лежащего к огню лапами.

Кот, похоже, спал.

— Я, кажется, скоро научусь находить его, — произнес Таилег, принимая прежнюю позу. — Как это ему удается, быть почти невидимым?

— Я пытался это выяснить, — пожал плечами археолог. — Считается, что мозаичные коты обладают псионическим даром и «глушат» восприятие у всех, кто рядом.

Таилег извлек ромб, подаренный ему неизвестным в маске, и поднес поближе к коту. Свечение ромба не изменилось.

— Неправда, — произнес Таилег с удовлетворением. — Псионика тут ни при чем.

— Да я знаю, что ни при чем. Пытался как-то раз записывать его на килиан. Ничего не вышло. Местами только глаза и получились… и то, когда он на меня смотрел.

— Чем же он тут питается? Что-то я не помню, чтобы ты его кормил.

— Странные вопросы, юноша. В двух шагах от замка начинается лес. Мозаичные коты, кстати, раньше водились почти повсеместно. Так сказать, были хозяевами животного мира.

— А потом?

— А потом пришли люди.

Таилег промолчал. В последнее время свет клином сходился на людях. Куда ни брось, во всем были виноваты люди.

— Ладно, не заводись, — Рамдарон привстал и бросил в огонь еще одно полено. — Тебя так вырастили — в убеждении, что Человек всегда отличается от окружающего мира в лучшую сторону. Вот тебе и обидно.

— А тебе не обидно? Послушаешь Кинисс или еще кого из их команды: «люди разрушили природу, люди истребили животных, люди то, люди се…»