Веда Корнилова - Эрбат. Пленники судьбы

Я не все поняла из слов Казначея, но, по его словам, это были расписки на предъявителя с неопределенным сроком возврата, причем все бумаги были составлены таким хитрым образом, что деньги по ним можно было получить любому предъявителю этих бумаг, причем по первому же требованию. Даже сейчас, спустя сотни лет после их выдачи, они, эти самые бумаги, были действительны - это должен был признать любой суд. И еще: по ним можно было стребовать целую гору золота. Вернее, далеко не одну гору золота, а во много раз больше.

Конечно, часть из этих старых бумаг, уже, можно сказать, сгорела за давностью лет - оно и понятно, с момента их выдачи прошли уже многие и многие годы. За это время с карты мира исчезли некоторые страны, пара-тройка из тех торговых домов, которым в свое время были ссужены деньги, давно разорились и безвозвратно пропали в круговерти веков (недаром Казначей со вздохом сожаления откладывал часть пергаментов в сторону). Тем не менее едва ли не половину находящихся здесь бумаг все еще можно было предъявить к получению. По словам Казначея, и того, что осталось, вполне хватит, чтоб устроить переполох в финансовом мире и пустить под откос кое-какие из старинных торговых домов, имеющих серьезные связи во всем мире. Стребовать с них деньги с набежавшими за сотни лет процентами… Это даже не огромные деньги, а колоссальные деньжищи, которые невозможно себе представить обычным людям!.. Да и кое-кому из правящих домов придется плохо…

Хм, - подумалось мне, - хм, а ты, Москит, как видно, ко всему прочему еще и хотел заняться довольно жестким шантажом. А может, придуманный тобой план возвращения в конклав был куда более изощрен, чем казалось вначале… Факт остается фактом: ты держал в своем небольшом, но крепком кулаке (или думал, что держишь) немало богатых и влиятельных людей, и, судя по всему, был абсолютно уверен, что деться им от тебя некуда…

Услышав про расписки, один из людей Гайлиндера, Лесовик - единственный человек, с которым Казначей никогда не ссорился, в шутку сказал нечто вроде того, будто все сказанное - ерунда и детские сказки, и единственное, что можно получить по этим старым листам - так это головную боль и пустые надежды. Вот тут-то я и увидела, как может вспыхивать от злости ехидный Казначей. Вытащив первый попавшийся лист пергамента, он стал совать его нам под нос и кричать, что, если, например, это долговое обязательство сегодня предъявить какому-то там торговому дому, ворочающему большими капиталами, то назавтра все хозяева того самого дома будут сидеть у храмов с кружкой для подаяний. Причем половина собранных ими на паперти денег все одно будет уходить на погашение накопившейся задолженности…

Потом, махнув на нас рукой и бурча что-то похожее на "дураки вы все", Казначей наполнил водой стоявшую на столе хрустальную чернильницу с давно высохшими в ней чернилами, и, немного подождав, стал макать в нее брошенное перо, и начал что-то писать бледными буквами на лежащем на столе чистом листе пергамента.

- Эй, Казначей, ты что делаешь? - не отставал от приятеля Лесовик.

- Опись. Или вы считаете, что подобные документы можно бросать просто так?! С такими бумагами надо поступать, как положено: составлять соответствующую опись со всеми имеющимися данными и… Да что я вам попусту объясняю?! Никому из вас до всего этого нет никакого дела!

- Слышь, Казначей, а тебе-то до всего этого какое дело?

- Прежде всего, во всем должен быть порядок, и уж тем более в таких документах…

- А еще для чего? - посмеивался Лесовик.

- А еще я люблю считать чужие деньги! - отрезал Казначей, и, повернувшись к нам спиной, вновь заскрипел пером.

Удивительно, подумалось мне, но этот занудный человек, и верно, очень любит свое, казалось бы, скучное дело. И деньги тут не главное - Казначей счастлив оттого, что вновь окунулся в привычный для него мир, по которому он, похоже, искренне тоскует. Мир его любимых цифр, расчетов, операций с деньгами… Пусть он мало что понимает в непонятных текстах, но цифры, указанные в тех старых бумагах, как мне кажется, были понятны ему без перевода. И еще я поняла, что Казначей жизнь свою отдаст за лежащие перед ним бумаги, причем не за деньги, которые можно получить по этим старым пергаментам, а за одну только возможность самому проворачивать какие-то сделки, вновь окунуться в привычную ему стихию, почувствовать себя человеком… Одно слово - Казначей.

Что касается остальных… После того, как мы оказались в этой пещере, было решено: всем необходим отдых, силы нам еще понадобятся. Тем не менее, Гайлиндер отправлял нескольких людей на разведку. Выяснилось, что из пещеры до выхода на поверхность идти тоже немало, причем и здесь следовало пробираться по узким коридорам, но, разумеется, тот выход был куда ближе, чем то расстояние, что мы уже прошли. Парни даже выглядывали наружу, правда, со всеми предосторожностями, осматривались. Выход из пещеры находится среди небольших скал, и снаружи почти полностью закрыт выросшим у входа колючим кустарником и спускающейся вниз сухой травой. Как сказали разведчики, снаружи вход в пещеру отыскать почти невозможно. Еще вдалеке, в пределах видимости, находится какой-то поселок. Родина колдуна Рин-Дор Д'Хорра… Кроме того, оказалось, что мы ушли от каменоломни на довольно большое расстояние, и сейчас находимся не с той стороны, откуда нас привели на каменоломню, а с противоположной.

Так что пока у нас появилось время для отдыха. Было решено, что сегодня из пещеры мы никуда не пойдем. Что бы там ни было, но все полностью вымотались, и остро нуждались хотя бы в коротком сне. Тем более, что когда спало напряжение последних часов, пришло чувство всепоглощающей усталости. И спасибо тебе, старый колдун Рин-Дор Д'Хорр, за невероятным образом сохраненные продукты - на голодный желудок нам было бы совсем тошно. Хотя для одного человека еды хватало на довольно длительный срок, для четырнадцати человек запасов было немного. Тем не менее, имеющуюся еду поделили пополам, и одну часть оставили на вечер, а вторую честно поделили меж всеми. Люди поели, успокоились и улеглись спать на сухой песчаный пол. Даже решили не ставить дежурных - все безумно устали. Только один Казначей сидит, в своих ненаглядных пергаментах копается, пером скрипит, и про сон даже думать не хочет. Не до того ему, видите ли, занят… Работа увлекла его настолько, что он даже не обратил особого внимания на ту еду, что ему дали. Жевал, не обращая внимания на то, что же он, собственно, ест… Ничего, через пару часов и его сон сморит.

Я тоже было прилегла, но вскоре проснулась. Не спится отчего-то… Причина одна, понятная и без подсказки - найденные здесь книги. Вопрос: что с ними делать? Оставить на месте, пусть ими колдуны подавятся? Не выход из того нелегкого положения, в котором мы оказались, и от преследования нас это все одно не спасет. Кинуть книги в огонь? А смысл? Рука не поднимется совершить подобное, и книги жаль, да и нас после этого, если поймают, будут поджаривать на медленном огне. И это в самом лучшем случае. Взять манускрипты с собой? Зачем они нам нужны, да и весят немало… Хотя, если вдуматься… Книги представляют огромную ценность, а уж о знаниях, что заключена в них - о том я даже не говорю. Узнав, что мы имели дело с книгами, нас все одно будут преследовать… Что же делать?