Янина Жураковская - Не за Свет, а против Тьмы

- Будь по-твоему, - он с досадой швырнул кругляш на землю к моим ногам - Только ты-то мне что обронишь?

Я порылась в кармане и, вытащив рубль, уронила его рядом с деревянной безделушкой.

- Ух и жадное ж вы, племя волховское! - возмутился подкравшийся незаметно встречник. Я старательно сложила пальцы щепотью и перекрестила его. - А уж лютое какое да свирепое! - пискнул он, отскакивая с преувеличенным ужасом.

Стёпка свалился с плеча, потоптался вокруг амулета, тщательно обнюхал, поскреб когтем, басовито мявкнул и только тогда позволил мне его взять. Чувствуя себя до невозможности глупо - как деревяшка с узорами могла заменить мне очки? - я нацепила оберег… и судорожно вцепилась в дверцу "Лады", едва устояв на ногах. Это было нечто сродни невидимой затрещине. Жар, от которого всё внутри плавилось, разом схлынул, уши слегка заложило - шорохи, шелесты, скрипы внезапно ощутились неистовыми воплями в самое ухо, очертания предметов приобрели необычайную четкость и резкость. Так здорово я не видела с… Словом, очень давно, а, может, и никогда.

- Довольно ли хорош? - босоркун подбросил рубль в воздух, и тот, сверкнув, пропал.

- Спасибо, - поблагодарила я. Духа снова передёрнуло.

- Почто на рожон лезешь… - сердито начал он, но тут же его прервал громкий восторженный возглас встречника.

- Дедушка, глянь-ка! - Мальчишка подпрыгивал на месте, тыкая пальцем в направлении пригорка. - Глянь-ка! Завалила-таки крылана! Завалила!…

Катарина стояла напротив жердяя и жуткой зверюги, пытаясь отдышаться. Мокрые рыжие прядки прилипли к щекам, плечи ходили ходуном, и я отчётливо видела, как дрожит её рука с мечом. А на земле, слабо трепеща крыльями, корчилась "летучая мышь". Дрогнули ещё раз лапы, увенчанные кривыми желтыми когтями, и тварь испустила дух.

- А ну залазь живком в нутро железное, мёртвое! - рявкнул босоркун и протянул длиннопалую руку, норовя ухватить меня за плечо, но тут же отдёрнул, точно обжегшись. - Некогда лясы точить! Кот играться устал, как завернёт баснь колдун, так и сожрёт он девку, похрустит костьми сахарными! Памятуй, что говорено было: как полог спадёт, дуй на всю железку да смотри, не оборачивайся!

- А па… па… погодите, а как же она?! - растерянно начала я, силясь собрать разрозненные мысли в кучку и разложить по полочкам. Мысли прыгали, как блохи на празднике Большой Собаки и собираться, а тем более раскладываться не желали. - А как же Катарина?! Нельзя же просто так бросить её на растерзанье этим… вот этим?! - Я обличительно ткнула пальцем в сторону пригорка.

Встречник гыкнул и беззвучно засмеялся, одним глазом кося на деда, другим на меня. На худом морщинистом лице босоркуна на миг возникло тоскливо-обреченное выражение. Он еле слышно пробормотал себе под нос что-то о душах славянских, которым бы только в ямы волчьи сигать, и нежити поганой, которой их из этих ям, вестимо, вынимать, но тут же посуровел и нахмурил кустистые седые брови.

- Ниче! Бог, чай, не выдаст, свинья не съест! - слишком уверенно, чтобы это было правдой, заявил он. - Знала девка, когда в угли вступала, таперча пущай не жалкует, что горячи! А нам в то дело не встревать, мы своё место знаем. Артамоны едят лимоны, а мы, молодцы, жуём огурцы… Ну полезай ты, полезай! - он умоляюще протянул ко мне руки.

- Да подождите вы! - с досадой отмахнулась я. - Это неправильно! Так нельзя! Ей надо помочь!… Хоть как-нибудь, а? И мы вместе отсюда…

Стёпка издал странный звук, напоминавший не то кудахтанье, не то кашель. Я не стразу поняла, что так и должен звучать кошачий смех, а когда поняла, не на шутку обиделась. Вот ведь! Ещё друг называется!

Встречник откинул с лица растрёпанную чёлку и лукаво подмигнул мне.

- Да на что она тебе? - с досадой спросил босоркун. - Не ведаешь разве, что здесь ты по её милости? А не проскочила бы во внешний круг, уже как шкурка сухая валялась бы! Не энта девка, так другие жизню из тебя попили, ох, попили бы! Слуги Моранины до жизнеогня куда как охочи, а в бою тем паче! Силушку дармовую всосать, покель ворога в мелки дребезги расколачиваешь кому не по нраву? А девка эта, хоть и не злая, да кровь в ней дурная, иноземная, ей земля наша - что пыль под ногами; спервоначала идёт стороной, никого не задевает, а как свою выгоду углядит - пихнёт, толканёт, колобком покатисся!

- Вы сударь на ухо тугой? - рявкнула я, бессознательно переняв его манеру говорить. - Не знаю уж, что там у неё с вашей братией и вами лично, а только никто не заслужил быть на клочки разорванным и по семи ветрам пылью развеянным! Она человек, живой, а кровь - не вода! Я её не оставлю её! И никуда не пойду без неё!

Сказано было так, как надо. Сильно сказано. Дело осталось за малым - запинать тихий, назойливый голосочек, бормочущий в правом ухе: "Беги, дура, пока дают, беги, да беги же!"

- Охохонюшки, жизнь моя, полушка медная… Слыхал вот?! - с досадой спросил босоркун моего Стёпку. - Она таперича шею свернёт, голову сложит, а кто со всех сторон виноватым выйдет? Вестимо, нежить степная да нежить горная! У-у-у, люди-человеки, цари природные, очи б мои вас не видывали! И жить с вами не в дугу, и прибить-то невмочно!

- Ну, помогите, пожалуйста, - заискивающе протянула я, сообразив, что лёд тронулся. - Что вам стоит?

- А ну, девка, вот сейчас как через колено да крапивой?! - рассвирепел босоркун, и пыль на дороге закрутилась в маленькие смерчики. - Помогалка тебе аще? Помогалка надобна?! Вихрем тя подыми, родимец тя расколи, гром тя убей! Да я ж сейчас…

- Сами говорили, что до Святого Луки ещё долго ждать, а уже смертью лютой грозите, - я выпятила нижнюю губу, всерьез входя в образ несчастной обиженной всеми блондинки, и, громко всхлипнув, заставила свой взор увлажниться. На всех знакомых парнях это срабатывало безотказно, и мама часто говорила, что при правильной мотивации я даже у чёрта из ада трезубец могу выпросить.

Босоркун прикрыл глаза и застонал. Встречник придвинулся к нему.

- Деда, а деда, - просительно проговорил он, - помоги девице-красавице, а? Сама ведь не знает, что творит, разумница! Дай ей своих угольев набрать, обожжется, после благодарить станет, да поклонится за науку, за ласку да за внимание. Нам-то ить и делать ничего не надобно! Только стрелкой одарить, а уж дальше будет, как судьба кости метнёт…

Босоркун окинул злым взглядом меня (я заставила одну слезинку скатиться по щеке), кота, старательно вылизывавшего шерстку, внучка и досадливо махнул рукой.

- А, ладьте, чаво вздумается, - по-стариковски заворчал он, - ступайте, куды знаете, коли верить не хочете, что о вашем же добре пекусь! На-кося!

Раздался резкий, громкий хлопок, похожий на пистолетный выстрел, противно запахло паленой шерстью. Стёпка громко чихнул и недовольно мяукнул, босоркун, охнув, что-то быстро-быстро забормотал на незнакомом языке. Я удивлённо посмотрела на него: горный дух, смешно морщась, перебросил из одной ладони в другую что-то, взблеснувшее на солнце желтым, и протянул мне. "Что-то" оказалось короткой стрелкой, судя по виду, целиком сделанной из благородного металла Aurum.