Елена Хаецкая - Полководец

— Кого ты зовешь к угощению?

— Кого надо, того зову, — отозвалась девочка. — Кого не надо, к тому и головы не поверну. А разве у тебя не так? Странный обычай в твоем роду, Анапюр, если у тебя не так!

Арилье остановился чуть поодаль, прикидывая, как лучше поступить: то ли предоставить Енифар улаживать дело, то ли пуститься в объяснения самому.

Но пока он медлил — а заняло это лишь долю секунды, — Енифар уже успела решить все по-своему: острым кулачком она расквасила нос ничего не подозревающему Анапюру.

— Ох! — воскликнул он, хватаясь за ноздри.

— Эге, — сказала Енифар, — кому еще мой брат не по сердцу?

— Так он твой брат? — переспросил Анапюр, скорбно покачиваясь на месте. — Почему ты сразу не сказала?

— Я сказала, — возразила Енифар. — Да так, что меня сразу все услышали.

Арилье подошел и уселся рядом с девочкой.

— Я ее брат, — подтвердил он. — Разве тебе это не по сердцу, Анапюр?

— Мне это по носу, — буркнул Анапюр. — Впервые вижу тролля с такими глазами, как у тебя. Что ты можешь разглядеть подобными шарами? Как ты удерживаешь их в черепе?

Арилье моргнул, и Анапюр отвернулся.

— Все кажется, будто они вот-вот выскочат и покатятся по дороге.

— У него эльфийские глаза, но сердце — троллиное, — сказала Енифар. — Вот посмотришь еще, как он ест!

— Я съел бабушку, — хмуро добавил Арилье, вспоминая варварский обряд усыновления, через который он прошел.

Кругом разразилось титаническое веселье, как будто Арилье сказал что-то чрезвычайно смешное, однако в конце концов тролли вынуждены были признать, что любому из них далеко до Арилье: никто даже и не пытался съесть бабушку.

— Мы едем в Калимегдан, — объяснила Енифар. — Мы ищем моего отца.

Как ни следил за девочкой Арилье, она все-таки ухитрилась добраться до бурдюка с вином и не пропустить своей очереди, когда напиток пускали по кругу. Теперь черные глаза ее блестели, а язык болтал без умолку.

— Твоего отца? — удивился Анапюр. — Почему ты говоришь «моего», а не «нашего»? — Он как раз высасывал мозг из жирной кости и теперь этой костью ткнул в Арилье. — Разве у вас не общий отец?

— Ты плохо слушал! — ответила Енифар.

— Я вообще не слушал! — гордо молвил Анапюр и вгрызся в кость. — Но теперь — дело другое. Теперь я буду внимателен к твоим словам. Потому что прежде ты говорила что хотела и по большей части без всякого толку для меня, а теперь ты будешь говорить про то, что я бы желал узнать.

— А про что ты желал узнать? — удивилась девочка. Ее глаза заблестели еще ярче.

— Если у тебя и у этого Арилье разные отцы, — сказал Анапюр, — стало быть, у вас общая мать?

— Будь это так, для чего бы ему съедать бабушку? — откликнулась Енифар. — Ни отец, ни мать у нас не общие, и даже бабушки все разные, и родились мы в разных краях, и по крови мы различны, а по нраву несовместимы, и все же мы — брат и сестра, и ближе Арилье нет у меня никого, разве что мать, но мать далеко, разве что отец, но отца я видела только во сне.

— Ты говоришь загадками, — облизнулся Анапюр, — это я люблю.

Кругом одобрительно загудели. Все тролли, если они поели и в хорошем настроении, и не идут на битву, любят загадки, даже самые старинные и простые, ответы на которые давным-давно известны из преданий.

— Ха! — сказала Енифар бойко.

И выпила из бурдюка еще немного.

Арилье отобрал у нее бурдюк. Вино у троллей было густое и очень сладкое. Два раза лизнуть — и мир становится многоцветным и в то же время неотчетливым, как будто кто-то размазал, не разводя водой, все самые яркие краски.

— По нраву вы несовместимы — что это означает? — задумчиво промолвил Анапюр. Он щелкнул ногтем по бурдюку, который все еще удерживал Арилье, и подмигнул эльфу. — Не то ли, что она больше похожа на мужчину, а ты — на девчонку?

Крутом так и грохнули. Арилье криво улыбнулся и прихватил горлышко бурдюка зубами.

— А что, если и так? — осведомился он. — У многих ли найдется достаточно мужества оставаться нравом как девчонка?

— А много ли для такого требуется мужества? — выкрикнул один из троллей заплетающимся языком.

Но и Арилье достаточно выпил троллиного вина, чтобы возразить достойно:

— Девчонка слаба и не умеет скрывать этого, стало быть, девчонке приходится жить с собственной слабостью, да еще и выставленной напоказ! Каково это?

— Трудно, — признал тролль.

Чтобы скрыть смущение, он сунул в рот побольше хлебного мякиша, а заодно и горсть опилок. Последнее вышло случайно.

— Девчонка чувствительна и чуть что — плачет, — продолжал Арилье, — а прятать слезы невозможно, ведь они так и катятся по лицу. Каково это? Много ли для этого потребно мужества?

— Много, — пробурчал другой тролль.

Третий переговорил с Анапюром, хихикнул и спросил:

— Что же ты, плачешь да трусишь?

— Как струшу, так сразу и плачу, — заявил Арилье, блестя синими глазами. — Ни того, ни другого не таю, любому позволено это увидеть.

— А что же еще ты делаешь, как девчонка? — спросил Анапюр.

— Откровенничаю с незнакомцами, — сказал Арилье.

— А дерешься как?

— Как девчонка — отчаянно. Кричу и впиваюсь когтями в физиономию обидчика.

— Любишь ты как?

— Как девчонка — бесстрашно, так, будто на моем сердце отродясь не было кожи, голой душой, разрезанной грудью.

— А ревнуешь как?

— Ясное дело, как девчонка: сопернику ломают пальцы, один за другим, а изменнице — яда в кашу.

— А если она невиновна?

— Тогда плачу и лезу в петлю.

— А если я назову тебя «девчонкой»? — облизывая жирные губы и откладывая кость, осведомился Анапюр.

— Тогда я назову тебя «эльфом» и отрежу тебе уши, — ответил Арилье.

— Эльфом! — засмеялся Анапюр. — Более смешного я ничего не слыхивал! Храбрая ты, должно быть, девчонка, Арилье, и хитрая, и ловкая.

— Да еще и драться умею, — добавил Арилье.

— Вот это по мне! — Анапюр поцеловал собственный кулак в знак одобрения, а потом похлопал тыльной стороной ладони Арилье по волосам. — Вот это по мне!

— Что ж, ты — не девчонка, — под общий смех заключил Арилье.

— Другая загадка, — нахмурился Анапюр. — Разные бабушки… Что это значит? И чью бабушку ты съел?

— Я съел бабушку Енифар, — сказал Арилье, — чтобы называть милыми сестрами всех знатных троллих, а всех знатных троллей — милыми братьями, и всех незнатных троллей — милыми слугами, и всех старых троллей — милыми бабушками.

— Ого! — воскликнул Анапюр. — Стало быть, ты не тролль.

— Угадал, Анапюр.

— Стало быть, ты… Нет, — вдруг выдохнул Анапюр.

Воцарилось странное молчание. Все смотрели на Арилье, а он преспокойно взял еще кусок мяса и впился в него зубами.

— Какая тебе разница, кто я по крови, — сказал Арилье безразличным тоном, с набитым ртом, — если я назову тебя милым братом?