Юрий Нестеренко - Плющ на руинах

— Не замерзла бы, ваша светлость: я ее все время щупал, — усмехнулся Ронд. — А наряжать ее нам некогда было — охрана могла хватиться в любую минуту. Да и она себя вела не слишком смирно — царапалась, как кошка, стерва, — лейтенант дотронулся до своей щеки. — Ничего, сейчас отогреется.

Солдаты за его спиной захохотали.

— Ладно, тащите ее вон в тот дом, — показал герцог. — И передайте Раддельду, чтобы раньше чем через час допрос не начинал. Дайте ей очухаться, а то она долго не выдержит.

Лейтенант ухватил пленницу за связанные руки и попытался поставить на ноги, но она снова упала в снег. Тогда Ронд опять втащил ее на коня, перекинул через седло, обойдясь на этот раз без мешка, и повез в указанном направлении. Его солдаты последовали за ними.

Герцог обернулся ко мне.

— Вас, конечно, интересует, кто это? Некая Нэленда Талл, дочь мелкого торговца из Крамменера, и по совместительству — любовница Роррена. Наш друг так спешил, что не успел заблаговременно вывезти свою возлюбленную из Тондерга, где он квартировал совсем недавно; он полагал, что за пару дней за мощными крепостными стенами с ней ничего не случится. Он не учел одного: корринвальдский генерал герцог Раттельберский может знать несколько более корринвальдского мятежника о системе тондергских потайных ходов. Как видите, мои люди благополучно увели ее из-под носа у рорренской охраны.

Говоря это, герцог направился к своему штабу; я пошел за ним.

— Сейчас я отдам соответствующие распоряжения, — продолжал он, — и не позднее завтрашнего дня Роррен получит мой ультиматум. Я потребую от него капитуляции в обмен на жизнь и свободу Нэленды Талл.

— Вы думаете, он согласится?

— Конечно, нет, Роррен не идиот. А если бы он и согласился, не согласились бы его люди. Но, так или иначе, для него это будет хорошим ударом как раз накануне последнего сражения. К тому же эта шлюха наверняка немало знает.

— И вы собираетесь пытать ее! Дайте хотя бы истечь сроку ультиматума!

— Мой благородный Риллен, за это время стратегическая ситуация может измениться, и ее информация устареет. И вообще, бросьте вы жалеть всякую шваль. Вспомните лучше, что вытворяли со своими пленницами бунтовщики.

— Я пытался этому воспрепятствовать.

— И у вас ничего не вышло. Я знаю — и вы мне не раз подтверждали — что в вашу эпоху были популярны всякие гуманистические теории об изначально добром и хорошем начале в человеке. И к чему это привело? К мировым войнам с миллионами жертв, к торжеству режимов, в сравнении с которыми Священный Трибунал — это невинные овечки, а в конце концов — сами знаете… Нет, Риллен, люди в массе своей — это скоты, и иного отношения не заслуживают. Не хотите присутствовать на допросе?

Я вспомнил окровавленную тушу на башне Тарленга и содрогнулся.

— Да я понимаю, что не хотите. Это довольно не… как это называли в Проклятом Веке?… неэстетичное зрелище. А вот мне придется — информация может быть слишком важной. Допрос, небось, затянется… опять почти всю ночь не спать… а завтра выступать рано… Я вам завидую, Риллен — насколько ваша жизнь проще моей!

Армия выступила в путь, не дожидаясь возвращения гонцов, посланных с ультиматумом; думаю, герцог и не надеялся, что Роррен отпустит их живыми. Однако они вернулись; мы встретили их в дороге. По словам посланцев, удар для Роррена действительно оказался сильным, и несколько секунд после оглашения ультиматума они готовились к смерти. Но вождь повстанцев овладел собой и велел обращаться с парламентерами со всем должным почтением. Ультиматум не оставлял ему времени на раздумья — он должен был решать практически сразу. Роррен обещал оставить все еще занимаемые им крепости и просил взамен позволить его людям переправиться через Делерру, поскольку остатки его армии не представляют уже опасности для герцога. В обмен на свободу Нэленды Талл и помилование для тех мятежников, которые сложат оружие, Роррен обещал сдаться в плен герцогу.

Элдред презрительно усмехнулся.

— Типичное для кандидатов в герои позерство. Он прекрасно знает, что не может рассчитывать на мое великодушие. Вместе с тем не в моих интересах казнить тех, кто сдается добровольно; я должен побеждать в открытом бою. Нам надо настигнуть их прежде, чем они сумеют переправиться через реку.

На другой день мы подошли к стенам Тондерга, бывшего в последнюю неделю ставкой Роррена. Великолепную крепость никто не охранял. Все ворота были открыты. На стенах висело более сотни трупов: как обычно в агонизирующей армии, вешали особенно много дезертиров и изменников. Делегация дрожавших от страха горожан встречала герцога. Элдред раздраженно отмахнулся от их униженных просьб пощадить мирных жителей, не имеющих отношения к мятежникам, и принялся расспрашивать о подробностях оставления города бунтовщиками. Оказалось, что в Тондерге Роррен оставил довольно мощный, по теперешним масштабам его сил, гарнизон, который должен был любой ценой задержать продвижение герцогских войск в случае, если предложения Роррена не будут приняты. Однако при первых вестях о подходе нашей армии гарнизон разбежался. В городе действительно не осталось никого, кроме мирных жителей, которые равно боялись и повстанцев, и герцога. На сей раз их страхи оказались напрасными — герцогу не в чем было их винить.

В течение еще трех дней мы не встречали никакого сопротивления. Остатки мятежной армии таяли практически с каждым часом. К нам являлось много местных жителей, группами и одиночку; это были охотники за разбежавшимися и отставшими мятежниками, они приносили отрубленные головы и приводили связанных пленных. Элдред велел платить им за это.

— Но где у вас гарантии, что это действительно головы мятежников, а не законопослушных граждан? — попытался возмутиться я.

— Никакой гарантии. Половина этих охотников — отъявленные разбойники, но мне приходится поощрять подобное верноподданническое рвение; к тому же мы далеко за пределами Раттельбера, — ответил герцог тоном, не терпящим возражений.

В Дартленге, последнем крупном городе на пути к Делерре, нас ожидало сопротивление. На подошедших к стенам солдат посыпались стрелы. Прикрываясь щитами, солдаты подвели к двум городским воротам тараны. После первых же ударов стрельба со стен прекратилась. Затем распахнулись главные ворота. Войдя в город, мы увидели его защитников — их было несколько сотен, и они стояли на коленях вдоль главной улицы, надеясь на пощаду. Герцог велел повесить каждого пятого, а остальных помиловать, и они криками прославляли его великодушие.

На другой день мы вышли к Делерре. Погода благоприятствовала Элдреду: несмотря на мороз, из-за позднего наступления зимы и случавшихся оттепелей широкая река замерзла не полностью, на середине ее лед разрывали полыньи и трещины, так что переправа по льду была чрезвычайно рискованным делом. Мосты к северо-западу контролировали королевские части, а ближайшие мосты к юго-востоку были заблаговременно разрушены летучими отрядами герцога. На берегу Делерры и состоялась последняя битва.