Андрей Посняков - Тевтонский Лев

Ночью на привале Верцингеторикс вызвал к себе Алезию для беседы — приставать не пытался, как она утром рассказала Виталию.

— Так о чем же вы там говорили?

— О многом. О римлянах, арвернах, эдуях, о моем народе, из которого, похоже, уцелела я одна. От всего прочего остались только легенды.

— Я смотрю, их тут многие помнят. Включая самого главного.

— Да, — скромно потупилась девушка. — Не знаю, хорошо это или плохо.

— Наверное, скорее хорошо — тебя же спасли!

— Да, но кто знает, что будет дальше. Нам не доверяют, если ты заметил.

— Да уж! — Гладиатор кивнул.

Их сторонились: даже приставленные к чужакам воины Камунорига не заговаривали с ними, старались не встречаться взглядами с Алезией, хотя, казалось бы, молодые мужчины в походе должны были только и делать, что пялить глаза на привлекательную девушку. Видимо, чувствовали или знали о ней нечто такое, чего он, несмотря на совместную жизнь, пока не понял.

И все же те чувства, что испытывал к своей возлюбленной Виталий, вовсе не угасли, а, наоборот, разгорелись с новой силой. Как она была красива! Яркие голубые глаза, густые золотисто-соломенные волосы, точеная фигурка, грудь, шелковистая кожа… И журавлик повыше пупка выглядел так эротично! Черт… Беторикс ухмыльнулся — следующую ночь он все же надеялся провести наконец в объятиях своей подруги.

Однако, несмотря на заметное отчуждение, Камунориг и прочие молодые вельможи относились к Алезии без враждебности, с подчеркнутой вежливостью. Виталия же и Кариоликса они просто не замечали, и это было обидно.

А места кругом тянулись чудесные: поросшие суровым лесом горные кряжи, лиловые и красные скалы, черные бездонные пропасти, повисшие над бурными ручьями мосты. Попадались заливные луга, кленовые и липовые рощицы, которых постепенно становилось все больше, да и горы уже не казались такими высокими, превратившись в обычные холмы, покрытые кустарниками и лесом. Жимолость, дрок, бузина, черная и красная смородина, малина — эх, жаль, ягоды еще не созрели.

Двигались быстро: римляне шли по пятам, и нужно было еще успеть завезти в крепость хоть какие-то съестные припасы. А это было не таким уж простым делом — Верцингеториксу приходилось пожинать плоды своей излюбленной «тактики выжженной земли». По обеим сторонам дороги, за редколесьем, там и сям виднелись разоренные усадьбы, от которых остались в основном пепелища с каменными столбиками на углах от разрушенной кладки. Виталий неустанно вертел головой, надеясь приметить ту самую усадьбу, — ведь они уже вплотную приблизились к роковым местам, где все и началось. Цель была практически рядом! Первоначальная цель — а те, что за ней, окажутся достижимы едва ли легче.

Молодой человек горько сожалел сейчас, что не имел возможности, да и не догадался как-нибудь пометить нужные развалины. Он даже не был уверен, что ему нужно искать: бывшую совхозную ферму, на которой он был вместе с Вестой, или разоренную адифицию какого-то знатного галла. Эту последнюю он и рассмотреть-то не успел: шел дождь, а его почти сразу и схватили. Одинаковый вид имеют эти две постройки — или она вовсе одна, каким-то чудом стоящая на грани тысячелетий? Да нет, как это может быть — ферма была из кирпича, а галлы больше используют для строительства дерево. Значит, если ферма и в этом веке имеет тот же вид, то он для здешних мест весьма необычен.

— Послушай-ка, милая, тебе ведь хорошо знакома эта округа?

— Не очень. — Алезия повела плечом. Она ехала в повозке, груженной зерном, где ей выделили место. Виталий с независимым видом шагал рядом. — Но немного знаю, ведь отсюда до Алезии всего пара дней пути.

— Так день или два?

— Как идти.

— Тогда, может быть, ты вспомнишь: нет ли где-то поблизости усадьбы необычного вида?

— Не знаю… — Девушка покачала головой. — Меня продали в рабство еще ребенком. После того, как предали и убили отца. О! Я раскрою эту тайну, не сомневайся.

Лицо Алезии вдруг сделалось хищным, чужим, на нем отразилась жажда крови.

— Об усадьбах ты лучше Камунорига спроси.

— Он меня не замечает и не станет разговаривать.

— Хорошо, я сама спрошу. — Алезия обернулась и окликнула ехавшего чуть позади вельможу. — Уважаемый Камунориг! Я слышала, в этих местах есть удивительный дом, построенный весь из такого красного пористого камня. Это правда?

— А-а-а! — неохотно отозвался Камунориг. — Да, есть один такой. Его построил Думнокар Римлянин, знаменитый среди эдуев человек. Погиб незадолго до прихода легионов. Потому что забыл свое место и хотел получить больше, чем мог по праву. И усадьбу себе выстроил по образцу римской виллы! Его за это и прозвали Римлянином. Каменный дом, амбары, эргастул! Зачем, скажите, честному галлу все это?

— Надо же, какое диво! Хотелось бы взглянуть. А далеко это отсюда?

— Усадьба за тем холмом, — показал плетью Камунориг. — Вернее, ее остатки. Она заброшена и частью разрушена.

Виталий видел, что разговор об опальном аристократе в глубине души нравится Камуноригу, возможно, рождает приятные воспоминании, но все же углубляться в эту тему тот считает ниже своего достоинства, потому и цедит слова сквозь зубы. Однако вельможа быстро овладел собой, и разговор прекратился.

Тем не менее нужные сведения уже были получены, и Тевтонский Лев тоже замолчал, задумался: как бы перехитрить охрану? Сейчас не самая благоприятная обстановка для бегства, но дальше будет еще хуже: ведь они направляются в крепость, которой скоро грозит осада! Из осажденной крепости попробуй выберись! Римляне поймают — повесят как диверсанта, галлы поймают — убьют как предателя. Если что-то делать, то прямо сейчас! Повернувшись к Алезии, Виталий улыбнулся.

— Ты с каждым днем выглядишь все краше, о драгоценная моя супруга!

— Какая я тебе супруга! — шепотом осадила своенравная девчонка. — Даже по римским законам наше сожительство никакой не брак, а по галльским и тем более. Если кто-нибудь услышит, что ты так меня называешь, немедленно начнутся расспросы: кто ты да откуда! Ведь быть моим законным мужем может только человек равного мне рода и положения. А тебе есть что ответить на эти вопросы? Если всплывет, как мы с тобой познакомились, кому ты платил за меня выкуп, где я находилась до встречи с тобой… — Она даже побледнела и вздрогнула, несмотря на все свое самообладание. — Ты погубишь нас обоих! Поэтому прошу тебя, никогда больше не называй меня так!

— Хорошо, хорошо! — Виталий успокаивающе вскинул ладони.

Приятного мало, что подруга жизни, похоже, начала стесняться их связи, но он и правда не заинтересован в том, чтобы его начали расспрашивать о происхождении и положении. Алезия, кажется, уже сделалась важной особой, хоть и не совсем понятно кем, но он-то так и остался беглым гладиатором без рода, племени и родного языка.