Юрий Нестеренко - Время меча

Элина хихикнула, глядя на принца, удивленно вздернувшего брови.

— Зря смеетесь — вас это тоже касается, — осадил ее Эйрих (настала очередь Элины вытаращить глаза). — Артен, ну-ка пройдитесь.

Принц, смущенно усмехаясь, повиновался. Эйрих рассматривал его критически.

— Нет, — сказал он наконец. — Горянки, конечно, бывают высокими, но у вас и размер обуви для женского пола нетипичный. К тому же вы тоже не знаете языка. Одна глухонемая девушка — еще куда ни шло, но две — явный перебор. Вы, Артен, будете покойником.

— Что? — поперхнулся принц.

— Безутешные родственники везут в родной кишлак труп безвременно погибшего внука, сына и брата. И какое отношение они имеют к каким-то сбежавшим пленникам и разгромленному в горах отряду, на который напало, как минимум, человек двадцать — а если учесть, что в отряде были отборные воины, то и все пятьдесят?

— А если они сунут нос в гроб?

— Если сунут, сразу же высунут. Смердеть от вас будет по первому разряду, это я вам обещаю. Понимаю, приятного мало, но лучше перетерпеть запах, чем превратиться в покойника на самом деле.

— М-да, — скорчил брезгливую мину принц.

— Наука требует жертв, — развел руками Эйрих. — А политика — тем более.

После того, как план был утвержден, осталось лишь претворить его в жизнь. Эйрих объяснил дедушке Кайсы, какие вещи им потребуются. Старому пастуху идея не слишком понравилась — она отдавала глумлением над похоронным обрядом — но он понимал, что исключительные случаи для того и существуют, чтобы делать исключения. Сам факт, что он помогает чужакам против солдат собственной страны, его, как и его односельчан, не смущал совершенно — чужаки были гостями и принесли селению только добро, а солдаты похитили их друзей. К тому же один из чужаков сам стал теперь жителем кишлака, так что и его друзья были уже не чужаки вовсе, а свои. Понятия государственных интересов для этих горцев не существовало вовсе — шах Хурданистана был для них такой же несуществующей абстракцией, как и король Тарвилона.

Для путешественников раздобыли черную одежду по размеру и арбу. Гробов сельские жители не использовали — покойников просто пеленали. Стало быть, путешествие для Артена должно было стать еще менее комфортным.

Элина, вообще-то, тоже не пришла в восторг, когда ей впервые за несколько лет пришлось облачиться в женское платье. Наряд горянки, впрочем, не предназначался для придворных церемоний, а потому был все же более удобен, чем орудия пыток, создаваемые западными портными — в частности, просторные шаровары, в отличие от тяжелых юбок, не мешали ходить, бегать и ездить верхом, да и мягкие сапожки не шли ни в какое сравнение с узкими, уродующими ногу туфлями на высоком каблуке. Но одежда была лишь половиной дела. Надо было чтото делать с лицом — лицом человека белой расы.

Этим занялся Эйрих. Сначала он натер лицо и руки Элины какой-то мазью без запаха, в результате чего кожа приобрела характерный для восточной расы желтый оттенок. Потом выкрасил ее волосы, и без того темные, в совершенно черный цвет. Затем долго колдовал над ее бровями. Наконец отстранился, критически осматривая свою работу.

— Скулы, конечно, не очень, но в целом ничего, — вынес он вердикт. — Постарайтесь не открывать широко глаза — впрочем, при здешнем солнце это нетрудно.

Графиня привычным движением вынула из ножен меч и попыталась рассмотреть свое отражение в его отполированной поверхности, но изображение было слишком нечетким. Тогда она вышла во двор и склонилась над кадкой с водой. Увиденное поразило ее не меньше, чем когда-то — превращение Эйриха в степняка. Эрвард Эльбертин исчез. Исчезла даже и Элина Айзендорг. Из кадки на нее смотрела местная девушка с тонкими полумесяцами черных бровей и родинкой на щеке, отвлекавшей внимание от невосточной формы носа. Было видно, что девушка эта, хотя и происходит из небогатой горской семьи, тщательно заботится о своей внешности и высшим счастьем считает поскорее выйти замуж и нарожать побольше детей. Элина презрительно фыркнула и отвернулась.

Одно лишь смущало Эйриха — по-мальчишески короткие волосы графини, хотя они и должны были скрыться под черным платком. Но, как выяснилось, в знак траура горянки остригают себе волосы, так что все идеально сошлось. Над своей внешностью Эйрих тоже поработал — изменил цвет кожи и подстриг на местный манер усы.

Последнюю и самую неприятную часть маскировки — пеленание Артена — было решено проделать уже после того, как беглецы покинут кишлак. Наступила пора прощаться — как всем было понятно, навсегда. И если с жителями кишлака отъезжающих ничего не связывало, то Йолленгел был верным товарищем Элины и Эйриха многие месяцы, деля с ними все трудности и опасности путешествия.

— Удачи вам, Йолленгел, — хлопнул его по плечу Эйрих. — Я бывал груб с вами… не держите зла.

— Все нормально, Эйрих, — эльф накрыл его руку ладонью, задержав на своем плече. — Я тоже доставил вам хлопот. Но ведь вы никогда не утрачиваете бдительности, правда?

— Это точно, — ухмыльнулся Эйрих.

— Прощайте, Йолленгел, — подошла, в свою очередь, графиня, крепко пожимая ему руку. — Сентиментальность не к лицу воину… но мне жаль, что мы больше не увидимся.

— Эрвард… Элина… даже и не знаю, как вас называть, — эльф тряхнул головой, неловко улыбаясь. — Спасибо вам за все, что вы для меня сделали. Это благодаря вам я понял, что люди — не злобные выродки… во всяком случае, не все.

— Йолленгел, знайте, что память о вас и вашем народе сохранится, — Элина показала ему толстую пачку исписанных листов. — Люди и через века будут читать эту книгу… И они будут знать, кто на самом деле виноват в исчезновении эльфов.

— Не пишите об этом, если хотите, чтобы вашу книгу читали через века,

— покачал головой Йолленгел. — Никто не любит, когда ему напоминают о его вине… они объявят все вымыслом и предпочтут забыть, как уже забыли один раз.

Элина промолчала, но видно было, что она не собирается с этим мириться.

— Ну, желаю вам удачи, — сказал эльф. — И, пожалуйста, будьте там осторожны. Ради вас… и ради нашей книги.

Графиня еще раз стиснула его руку, а потом повернулась и пошла к лошадям. Для путников было подготовлено пять коней; три стояли под седлами, одного впрягли в арбу и на одного навьючили поклажу. Элина последней запрыгнула в седло, испытывав мимолетный дискомфорт от того, что меч не хлопнул ее привычно по бедру. «Ну, вперед! « — скомандовал Эйрих, и лошади тронулись. Элина несколько раз оборачивалась и махала рукой Йолленгелу и другим провожавшим. Эльф, уже в туземной одежде и бараньей шапке, издали выглядел бы настоящим горцем, если бы не светлые волосы. Затем дорога свернула, и кишлак скрылся за склоном горы.