В. Бирюк - Буратино

Вот этот Изя бывал и Великим Князем Киевским. Но не долго. Пришёл Долгорукий и кышнул. Потом Долгорукого траванули. И Изя тут как тут - на снова на киевском столе. Как утка с яблоками. Потом пришёл Ростик из Смоленска и волынцы подошли. Полтора года назад под Киевом потрогали эту "утку" с высокого стола. На зуб попробовали. Кышнули. А еще есть галичане. И это самое интересное. Галичане за ним чуть ли не за Оку лазили. И не достали.

Великие вымерли. И Гоша Ростовский и Изя Волынский. А этот остался.

-- О чем задумался хан? Вели рабёнышу твоему вина налить. Да пусть сперва попробует.

Кивок Алу. Попробовать? Пусть мальчик попробует. Вино брали мне. А у хана Боняка достаточно "доброжелателей". Попробуй сынок. Кстати, а ведь мои дураки могут именно на это и рассчитывать. А ну как мальчик помрёт? Неудобно перед гостем будет. Что Изя подумает? Пей, малыш, пей. Каждый в орде должен защищать хана. Его жизнь и его честь. Старший сын так и погиб - принял на себя удар в бою. Мне предназначавшийся удар. Старший сын. Боняк. Четвёртый из носящих это имя. Носивших.

-- Кого опасаешься, князь? Черниговцев?

-- Не - галичан.

Ага. Одна фраза, а сколь много ясно стало. Изя - хороший князь. Не знаю как для русских, а для кыпчаков такой русский князь - лучше не надо. Несколько лет назад он с женой объявили о благом деле своём: стали выкупать русских пленников у кыпчаков. Святое дело. Хорошо поставленное на поток. Под это дело Изя и монастыри прижал, и бояр кое-каких, и смердов ободрал. Сколько к его рукам прилипло и в казне осталось... А нам-то как хорошо. Изя - благотворитель. Тем более, что Изя не всех выкупал - "вятших". Зачем ему смерды? Бояре, воеводы, воины из по-известней да из старшей дружины. Даже князь один был. Нам в степи все эти - одни хлопоты. Воины работать не умеют, сторожить надо. А тут вот оно - всегда открытая скупка. Причём цену даёт добрую, поскольку каждый пленник своим выкупом, своей ценой интересуется. Не дай бог - дешевле соседа. И Изе потом старается возвратить. Сторицей. Ну, а уж и служба, и дружба "освободителю" - само собой. Так что, раз не боится черниговских - "должники" Изины и в Киеве, и в Чернигове - при деле.

А второе дело - это дело галицкого князя Ярослава Владимирковича. Остомысла. Одни говорят "остро-смысла", другие "восьми-смысла". Дескать, мудрый он очень. А по мне - баба-бабой. И как у всякой истеричной бабы, которая до власти дорвалась, у него есть пунктик - двоюродный брат - Иван Берладник. Как Остомысл про Берладника слышит, так начинает слюной брызгать. Рвёт в клочья все, что не попадя. Ещё Гоша Долгорукий Ивана прихватил, и, под его выдачу, Остомысл влез в войну с волынскими. Хорошо влез, самого Изю Волынского чуть не поймал. Но чуть - не в счёт. Остомысл тогда на Долгорукого сильно обиделся. За свою неудачу. И из их союза вышел.

Когда после смерти Долгорукого Изя Черниговский снова сел на стол в Киеве, Берладник пришёл просится к нему. Дай хоть что на Руси, хоть какой городок. Остомысл тогда слюнями на всю Русь брызгал, ножками сучил. Его понять можно - киевский князь на Руси старший. Даст город какой и будет Иван там и доход получать, и людей собирать. И погонит Остомысла из Галича.

Остомысл тогда, два года назад, всех кого можно натравил. Свой отряд послал. Подбил берендеев, чтобы они на поле битвы изменили - перекупил. Изю из Киева выгнали, на его место Ростика посадили. Но взять Изю не смогли. В Чернигов не пустили, галичан команду послали - имать. А он вот - передо мной.

Он тут, передо мной, а берладники взяли по весне Олешье. Похоже, верховодит там именно князь Иван. Вот Ростик и собирает рати идти в Олешье - выбивать набродь. И поэтому уводит свою дружину из Киева.

-- На Киев нынче не пойду. Людей мало.

-- Умен Боня-хан. А меня дурнем держишь? Сколько у тебя?

-- Здесь шесть сотен. Неделю подождём - вдвое будет.

-- Мало. Плохо. Ждать - еще хуже. Через два дня киевские рати уйдут на Низ.

-- И хорошо. До порогов - пять дней лодейной ратью. Это если не встанут по дороге. Ещё три - пороги. Из-за порогов, с Низу они назад быстро не успеют.

-- А не пойдут они назад. Ниоткуда. "Свояк" дружину Ростику не прислал.

Думай хан, думай. "Свояк" это прозвище нынешнего черниговского князя Святослава Ольговича. Они с Долгоруким на сёстрах были женаты, поэтому и "Свояк". Потом, правда, у обоих жены померли, оба женились по второму разу. Но любовь у свояков осталась крепкая. Основанная на нелюбви к Киеву. Это Изя туда-сюда бегал, к киянам подлаживался, боярских деток выкупал. Долгорукий киян гнул. А Свояк - просто ненавидел. Люто. Взаимно. Свояк не из мономашичей. Был у русских такой князь - Олег "Гореславич". От "горя" рожденный, горем прославленный. Бешеный был муж. С Мономахом ссорился. Потом как-то поутих. И остались три сына.

Старший Всеволод очень искусно стравливал между собой основных противников, раздавал городки на землях друг друга, драл три шкуры с податных, даровал Новгороду права, которыми там до сих пор машут. Именно его мятежи и повалили всеобщую власть мономашичей на Руси. Он-то и влез между сыновьями Мономаха в ряду Великих Князей Киевских.

Перед своей смертью, он объявил брата Игоря наследником своим. Как и положено по "лествице". Киевляне принесли присягу. И тут же позвали Изю Волынского. Благо, тот сидел в то время близко - в Переяславле. В бою под Киевом киевская дружина изменила, перешла к Изе. Игорь четыре дня прятался по болотам. Потом его поймали и посадили в Киеве в поруб. Поруб - это холодный бревенчатый сруб в земле. К зиме князь заболел, и новые власти, в предположении скорой смерти, Игоря "вырубили" - вынули из поруба и постригли в монахи. Продемонстрировали свое миролюбие и добронравие - все равно помрёт со дня на день. Но... кровь бешеного "Гореславича" - отлежался. Ходил-то он иноком. Но говорить-то не прекращал. Вызвал семью в Киев. Спрашивал громко: а как же присяга, крестное целование, а как же измена на поле боя? И вечные вопросы этих русских: кто виноват? Конкретно. С именами и адресами. Что делать? Снова - с вполне конкретными предложениями.

Доспрашивался. Сначала прямо на улице поймали его жену и детей. Добрые люди киевские забили их насмерть. Запинали ногами. Через пару дней, прямо в храме во время молитвы, Игоря схватили и стали бить. Князя. Рюриковича. Инока православного. Одному из князей удалось его отбить от разъярённой толпы, утащить во двор матери великого князя. Между прочим, урождённой Агнесса фон Штауфен - дочери императора германского Конрада Третьего. Только киянам -- что императорская кровь, что княжеская. Да хоть и своя... "Чужая голова -- полушка. Да и своя - копейка". Это про русский бунт. Толпа вышибла ворота, разграбила подворье вдовствующей великой княгини. И убила Игоря. Потом, уже к трупу, на ногу привязали верёвку, таскали по городу, бросили на торговой площади.