Юлия Сергачева - Уникальный элемент

— Я не травила тебя.

— Где ты взяла воду? — повторил Брюс, приподнимаясь и бросая косой взгляд на все еще заваленный колодец. Поодаль, весело поблескивая на солнце, выплескивалась через край вода из заговоренного источника.

Элия резко поднялась с места, подошла к колодцу, наклонилась над остатками разбитой поилки для лошадей и демонстративно зачерпнула горстью, а затем резко выплеснула мутноватую воду.

— Это дождевая вода, идиот! С утра был дождь, тут накопилось немного.

Стало невыносимо тихо.

Злополучная вода растекалась кляксой по камням, выпуская струйки-ножки. Обманутая воцарившейся тишиной воздушная медуза неторопливо проплыла над ней. Пятно на брусчатке казалось ее тенью.

«Извини!» — хотелось сказать Брюсу, но губы не шевельнулись. Может, она и не пыталась отравить его, но вернуть надеялась другого. Да и Брюс сам в последний миг вспоминал совсем не ее. Так что квиты.

— Дьенка нет, — мстительно произнес он, поднимаясь на ноги.

Качнуло сильно. Болела, кажется, каждая кость, ныла тяжело, словно залитая горячим свинцом. Элия глянула искоса. Отчаяние и разочарованный гнев уже утекли из ее взора, лицо вновь осунулось, а в трещинке запекшейся губы алела бисерина крови. Эта строгая, усталая девушка мало походила на прежнюю боевую наследную баронессу Загорскую.

Та уж точно не сказала бы хоть и через силу, но мирно:

— Я не желала тебе смерти.

— Всего лишь воспользовалась моментом.

— И сделаю так снова.

— Я знаю.

— И ты тоже. Если выбор будет между мной и этой твоей селянкой.

Брюс пожал плечами, разминая затекшие плечи. Болели они так, будто все утро он только и делал, что таскал проклятый замок с места на места вручную. По камешку.

— Уходим отсюда.

— А как же… — она оглянулась на присмиревшую каменную громадину за спиной.

На пару секунд почудилось, что вопрос ее эхом оттолкнулся от стены и множественно рассыпался по двору, ворохом беззвучных щекотных отголосков: «…Как же… кто же… спасите…»

— Что могли, то сделали, — ворчливо, но втайне гордясь, буркнул Брюс. — Стражи сейчас бесятся где-то в подземельях. Они за считаные часы доберутся до самых дальних уголков…

Это было странно… Произнося слова вслух, Брюс не сомневался, что говорит правду. Замок все еще жил в нем, и он чувствовал, как тупо и зло бьются в замковом чреве каменные монстры, стремясь добраться до ложной приманки в глубинах. Он воспринимал неощутимые, но тем не менее отчетливые содрогания каменной плоти, шелест осыпей, рыхлый клекот сырой земли.

— Идем, — Брюс перехватил повод Лако, тоже пытливо вслушивающегося в происходящее внизу. Гиппогриф даже пригнулся и склонил голову набок.

— А тени? — Элия не стала спорить, успокоенная уверенностью в голосе Брюса. Шмыгала носом совсем по-простецки, послушно шлепала следом.

— Тени получат свободу, как только проклятие спадет.

Он и сам не знал, с чего все убыстряет шаги. В атмосфере исподволь нарастало напряжение. Его ощущали даже летухи, вырвавшиеся из-под карнизов и беспорядочно закружившие над головой. Следом за ними дымная струйка потекла из отдушин под крышей в дальней башне. С места снялись полчища нетопырей.

— Уже? — взволнованно спросила Элия, увертываясь от косяка дрейфующих медуз. Их, похоже, тоже выгнало из привычных заводей в тени недоброе предчувствие.

Двор наискось перебежала встрепанная крыса. За ней следом другая.

— Стражи достаточно тяжелы, чтобы под их весом где-нибудь, да провалился пол. До воды там внизу рукой подать. Какой-нибудь из камешков, пусть даже самая малая крупинка, однажды упадет сквозь пробоину в подземный поток и тогда проклятие спадет.

Они достигли пролома в стене, перебрались, подгоняемые смутной тревогой. Лако перемахнул стену, с шорохом распустив широкие крылья.

— Наверное, на это все уйдет день, может, два…

Надрывный, тугой скрип накатил со стороны замка, сменяясь глухим, переливчатым шорохом. Взмыли над замком опоздавшие птицы и летучие мыши. Стены замка окутались дымкой.

— Ну, или так… — ошалело пробормотал Брюс, глядя, как башня слева складывается сама в себя.

Грохот, замешанный на тучах пыли и каменной крошки, накатил с опозданием. В воздухе туго развернулись мутные вихри. О листву дождем застучала мелкая гранитная сечка.

«…Мы свободны!..» — пробилось сквозь шум призрачное ликование.

Перекидной мост под ногами содрогнулся. По поверхности побежали рваные черные трещины. Решетка в арке ворот застонала, выгибаясь и лопаясь. Даже земля вокруг вскрывалась влажными разломами.

Мысленно проклиная свой непредсказуемый дар обращать обычную магию в катастрофическую, Брюс вслед за Элией и гиппогрифом побежал прочь.

Болели плечи, болели руки, стенал натруженный хребет, от голода живот только что к спине не прилип, однако шагалось по лесу неожиданно легко.

Топал, чавкая влажным мхом, гиппогриф. Элия шла рядом, придерживаясь рукой за перья на вороте Лако. Брюс, прихрамывая, плелся следом, изредка ловя на себе пристальный взгляд спутницы.

Молчали они уже долго, но молчание не столько тяготило, сколько связывало их.

— Чему ты улыбаешься? — не выдержав, наконец подозрительно поинтересовалась девушка.

— Я? — искренне удивился Брюс, и на всякий случай недоверчиво прикоснулся к лицу. Хм-м… А она не врет.

— Ты редко улыбаешься. Чаще ноешь, «когда мы пойдем домой»? — передразнила она ехидно.

Благодушный настрой не позволил Брюсу огрызнуться. Он лишь улыбнулся шире, на этот раз осознанно.

…Возвращаться к дороге они не стали. Манящие чары утратили силу, но все равно идти прежним маршрутом не хотелось. Двинулись наискось в надежде пересечься с трактом уже в другой точке. Благо что лес, будто тоже скинувший заклятие, посветлел, просох и расступился. Чащи разредились, подобрав шлейфы колючего кустарника, будто матроны — пышные подолы; деревья теснились по окаемам полян, разбегались гребнем по краям распадков, обегали лощины. Солнце, перевалив через полдень, все еще грело жарко, запуская лучи в самые укромные уголки. Сыто пахло грибами и горьковато — прелью.

И странное чувство… Замок остался далеко позади, но присутствие сотворенной там волшбы все еще ощущалось. Восприятие Брюса резко обострилось. Он теперь весь лес воспринимал живо и болезненно, как будто лишившись защитного покрова. Под снятой кожей обнажились нервные окончания.

Воздух чуть шуршал. Деревья сопели, втягивая корнями сок из почвы. В холодной земляной плоти рыл ход упорный крот. Мертвый лист гнил, разваливаясь на лохматые клочья в студеном ручье. Щемил свежий слом на березе. Он разил кисловатой сладостью и болью…

Ветер нес запах реки. А земля передавала мерные толчки струящегося неподалеку потока.