Кевин Стейн - Братья Маджере

Дорога была пуста, но было видно, что совсем недавно по не проскакала лошадь. Ее копыта глубоко отпечатались на влажной земле. Рейстлин изучил отпечатки копыт лошади и задался вопросом, какое неотложное дело заставило седока так гнать животное. Могло быть неисчислимое количество причин, но маг внезапно интуитивно почувствовал, что это имело к ним некоторое отношение. В Рейстлине возрастало беспокойство. У него было четкое впечатление, что вместо того, чтоб идти в Мереклар, он и должны спешить подальше от него. Он остановился.

— Карамон. Что это? — он указал посохом на пятно в центре дороги.

Карамон вернулся, что бы взглянуть.

— Этот след? — Карамон опустился на колени, сосредоточенно сдвинув брови. — Я не уверен, Рейст, — его лицо ничего не выражало. — Я не очень хороший следопыт. Тебе надо бы обратиться к одному из этих варваров Кве-Шу.

— Карамон, какое животное могло оставить такой след?

Воин выглядел неловко.

— Ну хорошо, если я должен сказать…

— Должен.

— Я предполагаю… кот.

— Кот? — глаза Рейстлина сузились.

— Большой… кот, — сглотнул Карамон.

— Спасибо, братец, — Рейстлин продолжил путь.

Карамон пристроился рядом с ним, облегченно вздохнул, видя что плохое настроения близнеца видимо закончилось. Воин достал из кармана маленький комочек ткани из кармана. Он поднес его к носу и радостно вдохнул сладкий, пряный запах. Ткань была украшена бисером, вышитым любящими руками. Длинная желтая прядь — прядь волос — весело трепетала на верхушке.

— Что это? — спросил холодно Рейстлин

— Подарок. Как предполагается, он приносит удачу! — Карамон держал эту ленту, разглядывая ее в свете утра, наблюдая, как бисеринки играют радугой всех цветов.

Маг сунул руку в мешочек, пальцы коснулись своего собственного подарка, полученного утром.

— Ты суеверный дурак, братец! — сказал насмешливо Рейстлин.

К ночи они подошли к Мереклару, белые стены устрашающе светились в серебряном лунном свете. Барельефы на стенах — изображающие разные этапы истории Крина разворачивались в огромные полотна, актеры которых навсегда застыли — бросали на землю странные изменчивые тени.

Ирвин был очарован. Он никогда, во всех своих странствиях, не видел ничего столь изумительного. Он любил истории, и каждая из тех, которые он когда — либо слышал, вставала теперь перед его глазами. Кендер шарил руками по стене, медленно шагая и глядя в изумлении.

— Здесь Хума и Серебряная Драконица, — сказал он, указывая на героя и его трагическую любовь, каждый был совершенно нарисован, каждая линия, изгиб, угол имел точные пропорции. — Я не припоминаю этого. И этого тоже. Тот парень маг, не так ли, Рейстлин? Как ты. По-моему он — это ты. Взгляни, Рейстлин, ты действительно сражаешься с другим магом, действительно со старым магом. А тот воин выглядит как ты Карамон. Тот, на арене, который борется против минотавра. И, — голос Ирвина понизился, — я готов поклясться, что это — кузен Тас! Там! Рядом с пятиглавым драконом! Взгляни, Рейстлин, взгляни!

— Ерунда.

У мага перехватило дыхание. Он только глянул на стены. Его силы быстро убывали. Так всегда было с наступлением ночи. Он опирался на сильную руку брата последние несколько миль.

— Торопись, Ирвин, — перебил того Карамон, торопясь отвести брату туда, где тот мог отдохнуть.

— Я иду, — пробормотал кендер, медленно переставляя ноги. — Интересно, почему здесь стены чистые? Я знаю! Готов поспорить, что они ждут — ждут великих будущих свершений, которые будут отображены на них. — Возможно, — подавил он экстатический вздох, — возможно и я там буду когда-нибудь. Каждое прикосновение пальцев к сланцу, волнующе холодило его руки. Он почти видел себя, увековеченного в камне, причисляя себя к известной и героической части Крина.

— Ирвин, — закричал раздраженный Карамон.

Кендер приостановился, глядя на стену. Маг был конечно похож на Рейстлина. Но как маг мог быть одновременно здесь и в далеком прошлом. Он должен не забыть спросить об этом.

— Кендер! — кричал Карамон голосом, не предвещавшем ничего хорошего. — Иди сейчас же сюда, или мы бросим тебя.

Ирвин помчался догонять. У него был шанс стать героем в этом странном городе и занять свое место на стене. Мечтая о своих приключениях, он забыл выяснить у Рейстлина, как он быть хозяином прошлого и настоящего.

— Подожди минутку, Карамон!

Рейстлин схватился за грудь. — Дай мне… отдышаться.

— Конечно, Рейст.

Карамон остановился. Рейстлин ухватившись за посох, что бы поддержать себя, стоял перед городскими стенами. Однако он не кашлял. Приглядевшись, силач увидел, что его брат пристально и внимательно рассматривал землю. Лицо Рейстлина не было заметно под капюшоном, срытое от лунного света.

Карамон ощутил чувство, которое часто испытывал, находясь рядом с братом, чувство, что никто в целом мире не мог бы повлиять на мысли молодого мага, никакая сила не сможет поколебать амбиции Рейстлина. С беспокойством, Карамон задался вопросом, что за амбиции были у Рейстлина. Рейстлин глянул, повернувшись лицом к брату. Красный лунный свет заливал лицо под капюшоном, зажигая его золотую кожу пламенем — костром внутренней силы, упрямой и неутолимой. Зрачки песочных часов были залиты темно — красным светом, но не тронуты серебряным светом другой луны. Карамон открыл рот и подумал, действительно ли стоявший перед ним был его близнецом.

Рейстлин слегка улыбнулся, видя дискомфорт, ощущаемый его братом.

— Разве мы не идем? — Ирвин смотрел на них с тревогой. Карамон внезапно захотел закричать: «Нет! Вернемся и пойдем назад в гостиницу». Благодаря интуиции он знал, и это делало близнецов более близкими внутренне, чем они были похожи внешне, что Рейстлин полагает, будто большая опасность лежит перед ними. Большая опасность, но так же и большая награда.

— Пойдем! Вы сами сказали мне спешить! — убеждал Ирвин, его пронзительный голос громко звучал в ночной тишине.

— Магия, — тихо пробормотал Карамон. — Он рискует своей жизнью ради магии! И моей тоже, — добавил он в тишине.

— Мы входим, братец?

Огромные ворота, ведущие в Мереклар, были достаточно большими, что бы легко позволить проехать пятерке лошадей, едущей в ряд, и высотой в три человеческих роста. Они поднимались и опускались невидимым механизмом, скрытым в глубине стен, вне поля зрения. Ни каких цепей или веревок не было видно. Хотя город был стар, железные брусья не выдавали ни каких признаков возраста. Металлические пластины, служившие. Очевидно, декоративным украшением, покрывали брусья. На каждой пластине была нарисована голова кота.

Городская стена была в пять футов толщиной, совершенно гладкая и не выщербленная. Даже щели между стенами и дверью не были видны. Ни в малой степени не повреждена была стена и возле рычагов, управляющих воротами, хотя каждый, кто был знаком с крепостными стенами, знал, что быстрее всего камень начинает разрушаться именно в таких точках постоянного использования.