Павел Ганжа - Дети Земли

Случилось еще нечто, что и теперь заставляет глупо улыбаться при мысли об этой девушке.

Любовь?

Из цикла нечаянно нагрянет?

Неужели?

Слишком Никита для пламени высоких чувств… холоден и рассудочен. А последнее время по известным причинам стал вообще прямо-таки эмоциональным тупицей и поборником чистого незамутненного разума. Вот и сейчас вместо того, чтобы переживать, страдать, метаться тигром в клетке или писать стихи на клочках бумаги, как положено нормальному влюбленному романтику, он занимается самоанализом, академично препарирует собственные чувства и эмоции. Словно студент-медик лягушку.

Разве это любовь?

Вместе с тем, сердчишко пошаливало. Дыхание опять же… сбоило. И, вообще, стоит только Селину вспомнить ее лицо, глаза, голос, он размякает, начинает воздушные замки строить и мечтать о разных слюнявых глупостях, словно прыщавый семиклассник.

Признаки специфические. Вероятно еще не любви, но чего-то близкого. Какого-то предвкушения любви. Еще не чувства, но уже предчувствия…

Из груди вырвался обреченный вздох; зацепила его мерзавка, крепко зацепила. Что ж, он забудет на время о чрезмерной осторожности и предусмотрительности, раскроет некоторые карты и влезет в игры магов. Влезет на стороне ашеров. Лишь из-за того, что у него появится возможность общаться с Викторией. А там глядишь… об этом, впрочем, рано и думать.

Можно, конечно, продолжать жить потихоньку, заниматься изысканиями и в странные дела магов-колдунов-нелюдей не впутываться, но помимо прочего дружить с Викторией (или не только дружить) при подобном раскладе не получится. Нет, никто не запрещает молодому человеку ухаживать за девушкой, не посвящая ее свои тайны, так сказать на общих основаниях, но в случае с Викторией подобный номер не пройдет. Девушка-то ведь тоже не из простых смертных. Ни много, ни мало – колдунья. При тесном общении о некоторых странных способностях Селина она все равно узнает. Найдет спрятанные в Никитином шкафу скелеты. А обнаружение данных предметов в шкафах всегда чревато… негативными последствиями.

Сразу возникнут вопросы. Почему скрывал? Откуда таланты великие? Не враг ли он тайный? И как ни оправдывайся потом, веры ему уже не будет. И о дружбе с зеленоглазой красавицей, не говоря о чем-то более серьезном, останется лишь мечтать. А хочется не только мечтать…

Со стратегическими планами Селин определился, оставалось продумать тактические задачи. Действительно, ведь к членам тайного общества магов, словно в гости к старому приятелю не припрешься. И не попросишь чайком с булочками угостить. Дикари-с, могут-с не понять. Опять же, все общество и его члены Никите нужны как аллигатору – тромбон. Особенно, высоколобый "Николсон". Страшно! Встретишь его, раскланяешься, представишься, а он тебя молнией по кочерыжке. Оно нам надо?! Нет, если к кому и обращаться, то к Виктории. Тем более что они почти знакомы. А потом уже с прочими магами реверансы разводить. И не в статусе неизвестного и непонятного, а потому – потенциально опасного…хм…экстрасенса, а в качестве приятеля зеленоглазой колдуньи, возможного соратника и товарища.

Было бы еще неплохо как-то в доверие втереться. Для начала Виктории, а через нее к остальным магам. Принести в клюве нечто полезное и значимое, дабы они Никиту сразу за своего приняли, а не косились подозрительно, примериваясь, куда лучше заклинанием засандалить. Одарить их нужно, задобрить. Ведь даже в древние кровожадные времена посольства на чужбину с богатыми дарами отправлялись: жемчуга везли, благовония, меха, золото, камни драгоценные и другие безделушки. А в наш век цениться больше всего что? Правильно, информация. И если Селин в клювике притащит ашерам сведения об их недоброжелателях, сиречь загадочных ребятах в балахонах, то его должны как родного принять. Подобрать и обогреть. И не в коем случае не подогреть и обобрать.

В том, что любая информация о тенях в балахонах окажется для ашеров ценной, сомнений нет. Сведения о замыслах врага для кого угодно везде и всегда были, есть и будут важными. А в дружелюбность гуманоидов по отношению к ашерам, после увиденного на улице Водопьянова, мог поверить бы лишь очень наивный и недалекий человек. Наивное и недалекое существо, если желаете. Селин наивностью не отличался, поэтому исходил из постулата, что "балахоны" ашерам…не симпатизируют. И вероятно чувства эти взаимны. Хотя…не факт, что Виктория и ее приятели, вообще, знают о недобрых намерениях гуманоидов; в их разговорах Чужие не упоминались. Тогда ценность информации возрастала многократно.

Вместе с тем, Селин не настолько долго прослушивал их беседы, чтобы делать категоричные выводы, о том осведомлены ли ашеры о гуманоидах. Возможно, просто речь о них не заходила. Или заходила после того, как "заглохли" микрофоны. Слежку ашеры не заметили, однозначно, а остальное – догадки и домыслы. Правда, догадки и домыслы, сопровождаемые попискиванием интуиции. Той, которая сверх-.

Интуиция, кстати, недвусмысленно намекала, что к исчезновению автора заметок, приложили руку, пардон, лапу, уроды в балахонах. К гадалке не ходи, убили мужика, сволочи. И следы зачистили. А поскольку запавшая Селину в душу шатенка и ее друзья господина Кацмана активно разыскивают, то любой новости о Семене Михайловиче и вероятных виновниках его исчезновения или, чего греха таить – гибели, радоваться должны чрезвычайно. И до потолка прыгать.

Спешить, однако, не стоит. Прибежать на поклон к ашерам и понаблюдать прыжки до потолка Никита еще успеет. И поделиться сведениями, тем паче, что их добыто не так и много, тоже. Надо осмотреться, попытаться получить дополнительную информацию о парнях в балахонах, об исчезнувшем господине Кацмане, понаблюдать за Викторией и лишь затем налаживать с ней контакт. Пока же Селин знает слишком мало, чтобы в чужие (во всех смыслах слова) магические разборки своим неотесанным пещерным рылом соваться.

Предстоит еще покопаться в земле, порыться в компосте, разнюхать следы, разглядеть, кто есть who. Вот, например, интересно, за что Кацмана балахоны ухлопали. А что именно ухлопали и именно балахоны Никита уже не сомневался. Сам себя убедил. И интуицией проверил.

Эх, прижать бы какого-нибудь гада-гуманоида к стенке и попытать с пристрастием! С применением интенсивных форм ведения допросов. Вообще-то, сторонником разного рода крайностей в духе испанского сапога и дыбы Селин себя не считал, а милицейский произвол вызывал у него исключительно негодование и отвращение, но мысль о применении пыток по отношению к Чужим… внутреннего протеста не вызывала. В данной части моральные принципы и убеждения Никиты были удивительно…гибкими. Узнай Селин о том, что какой-нибудь опер в околотке подозреваемого по почкам резиновой дубинкой охаживал, пусть даже и в целях благих – для получения признательных показаний, то вознегодовал бы, безусловно, поскольку это произвол, безобразие и свинство. Памятные по недалекому прошлому бандитские способы выколачивания денег из предприимчивого населения (утюг на живот, ногти в тиски и тому подобное) – просто полный беспредел. А вот насилие с использованием дубинки, утюга, тисков, ножа, отвертки, кочерги, иголок и любого другого – насколько хватит фантазии – предмета в отношении странного нечеловеческого существа, назвать безобразием язык не поворачивался. Независимо от целей насилия. Хоть для облегчения взаимопонимания, хоть для реализации низменных садистских наклонностей. Чужой он и Африке Чужой. Если его мытарят, значит так надо. А кому и зачем, вопрос второй и необязательный.