Павел Ганжа - Дети Земли

Миновав дюжину кварталов, они подошли к десятиэтажному жилому дому на улице Судостроителей. По дороге незнакомец, несмотря на предварительно озвученные намерения, ни о чем Игоря не спросил. Он подвел парня к еще одному типу в плаще (и его физиономию, память Веретенникова, как ни удивительно, не сохранила), стоявшему у последнего подъезда. Второй любитель длиннополых одеяний, в свою очередь, спросил Игоря, разбирается ли он в компьютерах. Однако, получив утвердительный ответ, он им не удовлетворился, а стал задавать уточняющие вопросы. Веретенников подробно и обстоятельно на них отвечал. В большей степени не отвечал на вопросы, а проводил маленький ликбез. У Селина сложилось впечатление (у самого Веретенникова их не могло сложиться по определению – так он был заторможен), что "балахоны" разбираются в компьютерных делах на уровне детсадовцев. Или еще хуже – словно заяц в инфузориях. Иной шестилетний ребенок по части пользования компьютером дал бы им сто очков форы. Об этом свидетельствовали задаваемые вопросы. Второй балахон дотошно выяснял, что такое файл, какие бывают программы, чем жесткий диск отличается от флешки, можно ли извлечь информацию из компьютера в отсутствии его хозяина и т.д.

Когда его собеседник услышал, что Игорь не сумеет открыть файлы и даже просто включить операционную систему, если на компьютере установлены пароли, поток вопросов иссяк. Веретенникова лишь спросили, кто может получить информацию, содержащуюся на жестком диске, невзирая на установленные пароли. Узнав, что для взлома паролей нужен как минимум программист – сисадмин, а еще лучше хакер – и уточнив значение названных терминов, второй незнакомец сказал первому, что человек больше не нужен.

Игорю приказали отойти в сторонку, а сами поговорили о чем-то на неизвестном языке. Причем, на неизвестном не только Веретенникову, но и Селину. Опознать язык с обилием шипящих и щелкающих звуков он, несмотря на проснувшиеся в последнее время лингвистические таланты, не смог. К группе индоевропейских языков это наречие явно не относилось. Также не напоминало ни тюркские диалекты, ни мертвые – древнеарамейский, древнеегипетский, древнегреческий – языки, которыми Селин, конечно, не владел в полной мере, но узнать бы смог точно, поскольку изучал их по мере сил.

Дальнейшие эпизоды воспоминаний Игоря особого интереса не представляли: первый незнакомец сопроводил до сквера, усадил на скамью, заглянул в глаза и ушел…

Не густо.

Никита вынырнул из воспоминаний Веретенникова и вытер лоб. Просмотренное "кино" его разочаровало. Информации он получил гораздо меньше, чем ожидал. Анатомия, физиология и магия Чужих так и остались тайной за семью печатями. Даже рожи гуманоидов рассмотреть не удалось. Физиономию одного из них, впрочем, он видел уже во всех ракурсах: и вживую, и на видеозаписи, а вот на второго хотелось посмотреть вблизи. А то копание в памяти человека не предоставляло столь широких возможностей, как непосредственное наблюдение – от Игоря Чужие "закрылись", и черты их лиц он "забыл". И преодолеть эту "забывчивость" Никита не сумел.

И узнать многого не сумел. Ни имен, ни явок, ни паролей… Хотя, что касается паролей, то тут кое-что приоткрылось. Если верить воспоминаниям Веретенникова (а не верить им нет оснований), то Чужие очень слабо подкованы в области использования компьютеров. Вместе с тем, складывалось впечатление, что им срочно требуется извлечь информацию, хранящуюся в файлах на соответствующем носителе, доступ к которым затруднен установленным паролем. Требуется настолько срочно, что Чужие готовы привлечь для оказания им помощи первого попавшегося человека, мало-мальски разбирающегося в оргтехнике. Или же срочности нет, просто гуманоиды не ведают с какой стороны подходить к решению данной проблемы. В любом случае, ясно, что они заинтересованы в получении некой информации, хранящейся, предположительно, на жестком диске компьютера. И тот факт, что технически гуманоиды не подкованы, тоже сомнений не вызывает.

А это уже кое-что…

Сложив дважды два, то есть интенсивную слежку Чужих за домами ашеров, а также их желание выпотрошить вышеупомянутый носитель, можно приступить к выстраиванию различных версий относительно мотивов поведения гуманоидов. К сожалению, лишь версий.

Дабы стимулировать мыслительную деятельность методом неторопливого почесывания, рука потянулась к макушке и по пути зацепила какой-то предмет. Предмет упал на землю. Никита с недоумением воззрился на упавшую бейсболку, а затем перевел взгляд на ее хозяина. Растекшийся квашней по скамейке молодой человек совсем не был похож на того энергичного прыгуна и крикуна, каким он выглядел десяток минут назад. А вот ассоциации с самим собой из чуть более раннего периода времени вызывал однозначно. Имелась лишь одно отличие: после общения с Чужими он сидел прямо, словно проглотив лом, изображая карикатуру на бронзовый монумент, а сейчас – почти лежал, развалившись на скамье прожженным сибаритом. А так все признаки налицо: пустые, ничего не выражающие глаза, ровное, размеренное дыхание, отсутствие реакций на внешние раздражители. Даже мыслишки возникают по поводу родственных отношений товарища Селина с гуманоидами в балахонах. Вернее, по поводу родственной природы их гипнотических талантов.

Дабы отвлечься от неприятных размышлений, Никита снова поднял с земли кепку, нахлобучил головной убор на многострадальную голову Веретенникова и занялся устранением последствий вмешательства в работу ее (головы молодого человека) содержимого. Селин уставился на подопытного и проникновенно попросил:

– Ты забудешь все то, что сегодня произошло с девяти утра до… – взгляд скользнул к наручным часам на запястье Игоря,- полудня. Если ты меня слышишь, кивни.

Квашня чуть-чуть напряглась, макушка едва заметно дернулась. Селин чертыхнулся про себя; пребывающему в подобной позе человеку изобразить кивок затруднительно – подбородок и без того почти лежит на груди. "Ничего, опыт приходит с практикой",- решил Никита и потребовал подтверждения в вербальной форме:

– Если ты меня слышишь, скажи: "Да".

– Да, – странно, но голос Игоря звучал вполне обыденно. Никаких потусторонних, замогильных, безжизненных интонаций Селин не услышал, хотя подспудно ожидал чего-то в духе чревовещания. Для верности самозваный гипнотизер пару раз повторил установку на стирание памяти в период с девяти до двенадцати часов, а затем приказал:

– Сегодня утром ты ходил… хм… в кафе. Встретил старого знакомого, и вы с ним обедали. Ты меня понял?

Подопытный никак не выразил отношение к вопросу и продолжал пугать окружающее пространство неподвижными мутными зенками.