Родерик Гордон - Свободное падение

— Пожалуйста, пей на здоровье. — Ребекка указала на мертвых чудовищ, нисколько не смущенная их видом. — Или жди до ужина, тогда получишь стакан воды, — сказала девочка тоном школьной учительницы. — Но сперва закончи с домашним заданием.

— Вот ты где, — сказал Честер, выйдя на крыльцо и увидев там Уилла, сидящего на стуле. — Марта меня выставила. Она купает Эллиот.

— Как она там? — спросил Уилл.

Честер зевнул и потянулся.

— Мы кое-как влили в нее еще бульону, — сказал он и рухнул на стул рядом с Уиллом. — Марта изо всех сил старается, чтобы она совсем не ослабла.

— Это хорошо. Но на поправку она все равно не идет, верно?

Честер поерзал на стуле. Мальчики избегали говорить о том, что Эллиот на самом деле может умереть, как Натаниэль. Эта тема была для них запретной.

— Не идет, — наконец ответил Честер.

Несколько минут оба молча глядели на сад, погрузившись в невеселые мысли и не обращая внимания на разноцветный туман над клумбами, который дрожал и переливался, будто маленькое северное сияние. Уилл откашлялся.

— Знаешь, Честер, я тут кое о чем подумал, — сказал он.

— О чем? — взволнованно спросил Честер.

Уилл понизил голос и глянул на дверь:

— Марта нас отсюда не услышит?

— Нет, она еще у Эллиот, — успокоил его друг. — А в чем дело-то?

— В общем, так, — неуверенно начал Уилл. — Я понимаю, что Марта замечательная, что она делает для Эллиот все что может… но что, если мы можем сделать больше?

Честер пожал плечами:

— В смысле?

— Мы тут уже целый месяц, а то и полтора, и так привыкли во всем полагаться на Марту, что даже не подумали о других возможностях. Вдруг в этих пещерах кто-нибудь может вылечить Эллиот? По-настоящему вылечить?

— Но ведь Марта говорит… — начал Честер.

— Я знаю, что говорит Марта, — перебил его Уилл. — Но ведь мы на самом деле почти не знаем ее. Так может быть, тут живут и другие люди, у которых есть настоящие лекарства, или кто-нибудь вроде Имаго?

Честер повернулся к другу:

— А с какой стати Марта скрывала бы это от нас?

— Да с такой, что она в конечном счете просто одинокая пожилая женщина, которой посчастливилось найти замену погибшему сыну, даже целых две, — сказал Уилл.

— Как-то жутко получается.

— Зато вполне правдоподобно, — возразил Уилл. — У тебя нет ощущения, что мы тут как в тюрьме? Марта говорит, что в этих местах больше никто не живет, что нам одним нельзя выходить наружу из-за пауков, что идти до кораблей, которые нашел ее сын, слишком опасно, что обратно в Глубокие Пещеры отсюда не выбраться, что ниже этих туннелей ничего нет… — Он перевел дыхание. — Мне кажется, она старается удержать нас при себе. — Мальчик постучал указательным пальцем по подлокотнику и внимательно посмотрел на Честера, ожидая его реакции.

Честер слегка кивнул в ответ. Уиллу удалось посеять в нем сомнение.

— Ну, допустим, ты прав. И что теперь? Бросим Марту и пойдем бродить в темноте? Будем таскать с собой больную Эллиот в надежде, что на кого-нибудь наткнемся?

Уилл тяжело вздохнул.

— Слушай, может, я ошибаюсь и получится только хуже, но ведь мы оба понимаем, к чему все идет?

Честер не ответил.

— Ну же, Честер! Если мы ничего не сделаем, с Эллиот случится то же самое, что с сыном Марты. Она умрет, и мы оба это знаем, — сказал Уилл. — Но есть шанс (совсем маленький, но все-таки шанс), что если мы заберем ее отсюда, то ее можно будет спасти. Вдруг нам удастся выбраться назад в Глубокие Пещеры, а там мы разыщем Дрейка или кого-нибудь еще из ренегатов?

Честер запрокинул голову и стукнулся ей об спинку стула.

— Честно, Уилл, я не знаю, — пробормотал он.

— А что мы теряем? Подумай об Эллиот. Ей-то уж точно нечего терять, — в отчаянии произнес Уилл.

За следующую неделю Эллиот лучше не стало. Уилл, Честер и Марта сидели с ней по очереди, кормили ее и старались сбить температуру. Мальчики, даже когда им случалось оказаться вдвоем, без Марты, больше не заговаривали о том, чтобы уйти.

Над хижиной будто нависла мрачная и душная туча. Смеяться или развлекаться в то время, как жизнь Эллиот висит на волоске, казалось каким-то кощунством. Ребята даже на улице разговаривали шепотом, как будто боялись нарушить покой своей подруги. Гнетущая атмосфера подействовала даже на Бартлби: теперь он целыми днями спал на коврике перед очагом или рылся в земле за хижиной, время от времени купаясь в пыли.

В свободное время от «дежурства при Эллиот», как выражались они с Честером, Уилл продолжал играть сам с собой в шахматы. Еще он занялся отцовским дневником: разложил страницы по порядку, как сумел. Мальчик считал своим долгом сохранить «научное наследие» отца на случай, если сможет вернуться на поверхность.

Многие страницы измялись, но Уилл расправил их, положив под пресс. Записи или рисунки доктора Берроуза, расплывшиеся от воды, он старательно обвел, чтобы легче было их разобрать. Затем мальчик разложил все страницы на полу, надеясь обнаружить в дневнике отца что-нибудь полезное, однако как он ни старался, ему не удалось разгадать значение странных букв и символов, зарисованных доктором.

От нечего делать Уилл устроил своему рюкзаку инвентаризацию и обнаружил фотоаппарат, о котором давно успел забыть. К изумлению мальчика, оказалось, что камера еще в рабочем состоянии, и он тут же этим воспользовался: сфотографировал страницы дневника, прежде чем аккуратно убрать их на дно одного из больших сундуков. Уилл решил, что таким образом убережет их от сырости, а заодно и от Марты, которая имела привычку бросать в очаг все, что хоть как-то горит.

Потом он отправился в одно из своих любимых мест — небольшой сарай, где хранились всякие вещи, которые сын Марты раздобыл в своих «экспедициях». Там было полно сундуков с разными корабельными принадлежностями. Уилл чувствовал, что находится в своей стихии, когда открывал их и изучал содержимое. Он старался не торопиться, чтобы растянуть удовольствие, и разбирал только по одному-два сундука в день. В основном ему попадался металлолом: железные скобы, толстые гвозди, похоже, кованые, блоки и даже пушечные ядра.

Но посреди всего этого Уилл нашел большой корабельный компас. В том же сундуке обнаружился потрепанный кожаный чехол, где лежала замечательная подзорная труба из латуни. Уилл пришел в совершенный восторг и тут же выбежал с трубой на открытое место, чтобы испытать ее. Хоть от нее и не было особой пользы в темноте туннелей или в ограниченном пространстве разноцветного сада, но мальчика это нисколько не расстроило. Его воображение захватили мореходы прошлого, которые когда-то пользовались этой трубой; быть может, те самые моряки, что построили хижину.