Ярослав Коваль - Могущество и честь

Вскорости дорога растеклась на три равновеликие полосы, одна из которых нырнула в сглаженный временем овраг и пропала там, вторая так и шла по открытому пространству, а третья вихляла меж кустов и куполков аккуратных плодовых деревьев. Сады здесь обычно теснились у окраин посёлков, а значит, до ближайшей деревеньки рукой подать.

Над развилкой поднималась деревянная арка с грубыми опорами, но изящной дугой свода. Дорога, по которой мы ехали, именно под нею разбивалась на три полноводных ручья. Такими арками обычно помечали крупные перекрёстки торговых дорог. Где-то в половине случаев сооружения очень быстро теряли верхнюю деталь и становились простым подобием столбов под указатели.

И тут всё прояснилось до предела. Самому крупному отряду, конечно же, предстояло идти по открытому пространству, через луга, сменяющие друг друга за скудной бахромой лесополос. К деревеньке, наверное, свернёт второй по размеру отрядец, нам же с Аштией и остатками войска прямая дорога в овраг. Резоны именно такого распределения сил я понял вмиг, а тут ещё Аштия подкрепила мои соображения жестами. Мы просто разъехались в разные стороны, ничего не обсуждая и не прощаясь.

Отчасти облегчением было вернуться под защиту леса — солнце в этих краях жарило от души, а на нас доспех и под ним подкольчужник-стёганка. В лесу всё-таки проще, вся свежесть прохладного сезона будто бы запуталась в корнях старых, как само время, деревьев, и осталась жить здесь. Ею я дышал полной грудью, отдыхая и успокаиваясь, и чувствовал, что, несмотря на изнеможение, ещё на многое способен. То вынужденное путешествие в нижний демонический мир в обществе Аштии и Ниршава, зримо показало мне, что даже в более жёстких условиях, чем теперь, почти без сна и еды, я остаюсь бойцом. Не хочется рвать жилы, конечно, но уж если надо — значит, надо. Есть ли смысл вообще обсуждать этот вопрос, если речь идёт о нашей жизни?

Через некоторое время Аштия обернулась ко мне.

— Серт, ты ведь ходил в «гармошку» с охотниками. Что скажешь, есть смысл именно по ней добираться до Солор?

— Вот не сказал бы. К тому же тут нужна карта. Или проводник. У нас — ни того, ни другого.

— Там опасно?

— Зачем спрашиваешь? Бывала же.

— Непосредственно в «гармошке» — не бывала.

— Да один хрен. Что полноценный нижний демонический мир, что «гармошка». Единственное радует, что из второго быстрее выбираются.

— Поняла. Значит, нам остаются лесные дороги, без всяких изысков. К Каньону отправится половина нашего отряда. Без меня.

— Снова делишь?

— Да. Путать так путать. Я собираюсь просить тебя идти со мной. Но сперва хочу узнать твоё мнение на сей счёт…

— Я ведь уже отвечал. Аше, прекрати кипешить. Ты вправе требовать от своих людей абсолютного повиновения и верности, особенно если они сами подтвердили это право. Неоднократно.

— Благодарю за наставление, — с холодцой ответила женщина.

— Ну, не обижайся. Ты сейчас производишь впечатление неуверенного в себе человека. И слишком уж раздаёшь реверансы. Или ты решила обзавестись под шумок ещё парой сотен названых братьев?

— Разумеется, нет. Это чересчур. Но с тобой родственная связь уже установлена. Заметь — вопрос о выборе я задала только тебе. Отнюдь не ради реверанса. С другими целями. На случай, если у тебя есть какой-нибудь план. Иной, чем сформировался у меня.

— Я силы делить не стал бы.

— Понимаю, с твоей точки зрения, лучше прокатиться стальной лавиной по прилегающим к Маженвию регионам, пугая своей массой местных жителей, и убедительно продемонстрировать собственное местонахождение. Я предпочитаю скрытность.

— Вообще не представляю, как столь знатное и важное сановное лицо, как ты, может пропутешествовать по стране скрытно? Тебя ж наверняка любая собака в Империи знает!

— Не меня и моё лицо, а моё имя. Полное имя, включая фамильное, потому что так-то Аштий в стране не одна тысяча. Имя весьма популярное, в том числе и у крестьян. Должно быть, в силу своего значения. Вряд ли земледельцы мечтают, чтоб их дочери и в самом деле характером и манерой поведения походили на меня.

— А что означает твоё имя?

— В переводе с аврер — ни много ни мало! — «надёжная». А если произнести как «Ашт е я», то «терпеливая». Словом, если сейчас я надену цвета крестьянки, меня никто не опознает. Да даже и в воинских-то вряд ли.

— Всё это так, — без уверенности сказал я. — Однако начнём с того, что ты по-любому не снимешь воинских цветов. Я прав?

— Прав.

— А воинов-женщин, владеющих оружием, не так уж и много.

— Не так мало, Серт. Гладиаторш хватает. А меня могут опознать разве что по стягу — или по затканной золотом одежде и свите. Ну, — она развела руками, как бы демонстрируя строгую скромность своего одеяния. — Ещё вопросы есть?

— Почти нет. Хотя я и не согласен с тобой.

— Это-то было понятно с первого раза.

— Ну, прости. Ты от меня вообще чего хочешь? Спросила моё мнение — я его озвучил.

— В рамках моего плана по скрытному движению небольшим отрядом у тебя замечаний, возражений, советов нет?

— Разве что уж предложение тогда камуфлироваться по полной. Сделала первый шаг, делай и второй.

— То есть?

— Ну переоденься в кого-нибудь. Лучше всего в мужчину.

На меня посмотрели с недоумением, переходящим в шок. Помолчав, Аштия осторожно уточнила:

— Это была такая шутка?

— Ну вот, я сказал что-то недопустимое, и теперь ты на мой счёт напридумываешь всякой фигни. Не шутка. Объясни, почему женщина не может переодеться мужчиной?

— Потому что она не мужчина.

— Грудь можно перевязать, а в штаны никто никому заглядывать не станет.

— Как может женщина одеться в чисто мужскую одежду?! Как это вообще возможно?!

— Так что мешает-то? Мне уже просто интересно. Это религиозные запреты? Традиции не позволяют?

— Просто нельзя! Немыслимо! Ты можешь забеременеть? Ну вот…

— Забеременеть я не могу чисто физически, по причине отсутствия необходимых для этого органов.

— Я чисто физически не могу надеть мужскую одежду.

— Ну почему же я никак не могу добиться? Вот, например, на тебе штаны.

— Это женские штаны.

— А чем они от мужских столь капитально отличаются?

— Они женские!!

— Понял, закрыли тему… Не смотри на меня так, пожалуйста. Да, в действительности я ничего не понял, но догадываюсь, что и не пойму.

— Что тут можно не понять? Ты — мужчина, я — женщина, мы всегда будем разными! Мы по-разному одеваемся, по-разному живём, разного хотим, разное можем. Только рождаемся и умираем одинаково.

— Ты водишь войска. Как мужчина.

— Я вожу войска как женщина. Как дочь своей матери и внучка своей бабки. И не претендую на то, чтоб быть чем-то иным.