Ярослав Коваль - Могущество и честь

Я не надеялся, что Эния вспомнит меня. Но она, действительно прибывшая в замок с двумя сотнями бойцов подкрепления (свеженькими, только-только из учебки), лицом дала понять, что узнала. Но не переступила рамок, обозначенных уставом, — девушка явно смотрела на меня, как на своё начальство. И едва ли создаст мне хоть малейшую проблему.

— У меня не так много опыта командования, как хотелось бы, — сказала она с улыбкой в ответ на мой вопрос. — Но я горю желанием получить его.

— Желание — уже полдела. Госпожа Солор считает, что ты справишься, а значит, как минимум шанс у тебя будет.

— Я рада, — Эния плеснула взглядом по сторонам и, убедившись, что нашу беседу никто не слушает, а на моей физиономии мелькает неуставная усмешка, добавила: — А ещё я рада, что услуги нашей школы командиру больше не нужны.

— Разве это может радовать, когда усердие клиента лишает вас дохода?

— Командир может не верить, только ведь намного приятнее обнаружить, что ещё один человек стал настоящим воином не только по умениям, но и в душе, чем разбогатеть на лишние полтысячи полулун.

— Трудно поверить.

— Денег у семьи Одей и без того хватает. И грустно сознавать, что ты смог дать человеку только физическую форму, но не научил его любить всей душой этот образ жизни и образ мыслей. Не сделал в полном смысле слова своим.

— И многие возвращаются?

— Практически все. За редчайшим исключением. За все годы я помню лишь троих, кто ни разу к нам не возвращался.

— Один из них я?

Девушка улыбнулась ещё шире и кивнула.

Как я понял, дополнительная сотня гладиаторш состояла из женщин уровнем чуть похуже, чем предыдущая. Но какое это может иметь значение в нашем случае? На войне от солдата не требуется головокружительное искусство владения мечом, куда важнее то, что я назвал бы комплексным искусством выживать. Правда, лучшие гладиаторы и им владели немного лучше, однако несколькодневная подготовка могла сгладить разницу — по крайней мере, в нынешних обстоятельствах.

Оценивая количество гладиаторов, поступивших в моё распоряжение, я начинал понимать, что правитель и люди Аштии его именем, кажется, выгребли из школ и с арен всё самое-самое. Так что представления на долгое-долгое время останутся без своей элиты и поскучнеют. «То-то разочарование для любителей», — подумал я злорадно. Ещё с тех времён, с почина моей карьеры имперца, я сохранил стойкую нелюбовь к этому развлечению, так ни разу и не сводил жену на бои и сам не ходил, хотя меня звали. Почему-то армейская практика лишь укрепила меня в подобного рода нелюбви.

Оэфию мне отыскали очень быстро, она, выслушав новости, выразила удовольствие, что теперь будет под началом у такой знаменитой женщины, как сударыня Одей Самиш. Притворства в этой радости не было — похоже, Паль отлично понимала, что при всём благополучии первой в её жизни боевой операции лучше поделить ответственность с кем-нибудь, а в идеале — вообще переложить на другого. Энию предложила на офицерское место сама госпожа Солор, а потому, если что не так, дочь учителя боевых искусств ответит по полной. Большая честь — много головной боли.

К тому же Паль ведь никто и не смещал с места сотника. Эния тут же выбрала ещё одну девицу из числа новоприбывших на место второй своей заместительницы. Наблюдая за тренировками «женского батальона» на лугу перед замком, я с увлечением пытался придумать им какое-то особенное задание. Глупо зря потратить такой материал. Девицы были просто великолепны, и схватывали на лету. Но какие именно задания могут идеально подходить для крепкой и мощной дамской боевой группы? А фиг его знает. Устав Империи на эту тему тоже молчал. Не предусматривала организация имперских вооружённых сил наличие чисто женских отрядов.

Теперь Аканш уже мог вздохнуть посвободнее — гладиаторы не «бузили», встроились в единую систему отряда специального назначения, освоили то, что надо было освоить, выслушали от бывалых все указания. Собственно, им следовало лишь прочувствовать себя в условиях боевой операции, дальше за них предстояло сработать аренному опыту и умению выживать. Пусть и халявная, но всё же под стенами Рохшадера-Малого имела место именно боевая операция.

— Наконец-то сможем хоть поговорить с тобой, — сказал я. — Нам предстоит брать Морскую крепость. Что можешь о ней сказать?

— Крепкий орешек. Вряд ли госпожа Солор планирует его разрушить, а взять его трудно. С трёх сторон окружён морем, стоит на скалах, подхода только два, и оба очень хорошо простреливаются. Скорее всего, упор будет сделан на вершних. А это проблема. Если лишать энергии, — Аканш посмотрел на меня многозначительно, — то как-то надо доставить тебя внутрь. Маловероятно. Уж воздух-то там простреливается весь и насквозь. Тебя просто даже до места не довезут.

— Значит, плакали мои перспективы.

— Будем надеяться, что штаб разработал какие-то другие планы.

— Будем надеяться на мою удачу… Что скажешь о Паль?

— Трудно пока что-нибудь сказать. Так-то вроде справляется… Но теперь это забота Одей Самиш. Пусть она смотрит.

— А что скажешь о самой Одей?

— Тем более рано говорить. Одно скажу — муштровать девиц она умеет. И подход может найти, и за считаные минуты втолковать, что требуется. Чувствуется опыт обучения новичков.

— Хорошая была практика.

— Полезная в нашем случае… Значит, обоз мы должны сформировать из наличных запасов?

— Если ты о провизии, то нет. Каждому солдату обычный паёк на двое суток, не больше — и всё. А вот медицинское имущество и прочее лучше иметь такое и столько, сколько положено.

— Понял. Будет.

— И посмотри, не надо ли ребят перетасовать из подразделения в подразделение. Чтоб те из новичков, кто лучше освоился, теперь могли разбавить собой менее сообразительных. Чтоб каждый отряд стал надёжнее.

— Подумаю, командир.

Меня восхищала красота рохшадерских пейзажей. Малый замок располагался в очень живописном месте (более красивом, чем неприступном), и окрестности, как оказалось, не уступали ему в прелести. Приземистые зелёные горы были обрамлены долинами в поразительном разнообразии их оттенков. Тут тебе и поля, и луга, и виноградники, где уже завязывались первые грозди, и фруктовые сады. Полосы рек, пронзительно-синие в ясные дни и серо-ртутные в пасмурную погоду, обещали будущему урожаю щедрую поддержку. О множестве ручьёв и потоков, которые умрут в жаркий сезон, чтоб возродиться следующей осенью, нечего и говорить. Камни, обмытые струями воды, напоминали осколки руды в окалине — таинственные, словно бы скрывающие в себе что-то. Чистой радостью было путешествовать здесь для тех, кто ещё помнил демонические миры. Если б только не требовалось умирать на войне.