Юрий Валин - Сага о живых и мертвых

— Не пойду. Я на шесть серебряных, из кожи вылезу, не наработаю. Я в «Померанцевом лотосе» наукам не обучалась.

— Это правильно. Роль роскошной шлюхи тебе не потянуть. Голова у тебя хоть и непонятно чем набита, но иногда соображает. Кроме того, я тебя не отпущу. Я Леди обещала за тобой приглядывать. А к младшему Торму у меня и на медяк доверия не осталось. Так что и не мечтай.

— Что я, спятила? Мне у вас хорошо, — пробубнила Рата. — Я, конечно, не всегда справляюсь. Вы уж меня, хозяйка, великодушно извиняйте за небрежность. Я исправлюсь.

— Ладно-ладно, — Син поморщилась, — какая сейчас хозяйка? Не в конторе сидим. Небрежность я из тебя выбью, можешь не сомневаться. Скажи мне лучше, что от тебя этому напыщенному вонючке нужно? Явился датый. Плел о том, что свое собственное дело хочет открывать. Людей, мол, подбирает. Врал без выдумки, и на Дальнем рынке такому трепу не поверят. Дядя его сейчас в отъезде. Я, было, подумала, куролесит господинчик. Серебра на выпивку и на девок хватает, дядя снисходителен, вот и мается дурью наш молодой Торм.

— Да так оно и есть! — сказала Рата, прокручивая в голове только что родившуюся историю о том, как молодой беспутный купеческий сын влюбляется в юную девицу-ученицу, и как захватывает его немыслимо жаркая страсть. И свершает он отчаянные подвиги, длиной шестистиший так на сорок…

— Рата! — свирепо сказала хозяйка. — У тебя какая чушь сейчас в голове?

— Да почему чушь? Думаю, что ему от меня нужно.

— Вот и думай. Младший Торм не из тех парней, о ком девушка может со слабоумной улыбкой размышлять. О таких героях песни не складывают. Я бы ему и пару «щитков» в долг не дала. Мерзопакостный он хорек, по глазам видно. Ты в мужчинах плохо разбираешься, да уж можешь мне на слово поверить.

Это напрасно. Рата, не взирая на тягу к рифмоплетству, в мужчинах разбиралась не хуже хозяйки. А может, и лучше. Если и делала какие глупости, то из любопытства, а не по наивности.

Посидели молча. С близкого канала доносилось кваканье лягушек, в саду скрипели цикады. Пахло персиками и дымком очагов. В доме мачеха уже зажгла лампу.

— Син, честное слово, я не знаю, что ему нужно, — растерянно сказала Рата. — Я с ним не заигрывала. Если ему правда писец или учетчик требуется, так я еще не потяну. А как девка я ему не интересна. Он на меня, как на чурбан говорящий, смотрел.

— Мне тоже так показалась, — пробормотала Син. — Только не как на чурбан, а как на доску. Мы с тобой по фигуре одинаковые и ему совсем не интересные. Ему выпуклости нужны. Вроде, как у мачехи моей.

Рата машинально оглянулась на дверь.

— Не дури, — сердито сказала Син. — Мачеха моя хоть и не великого ума баба, а с молодым бездельником связываться ни в жизнь не станет. Да и он на нее так смотрел, мимоходом. Ты ему нужна. Видно, со старой историей связанно. Ты тот случай хорошо помнишь-то?

— Да разве забудешь? — вздохнула Рата.

— А правда, что вы тогда его мертвого прапрадедушку встретили? — с неожиданным любопытством прошептала Син.

— Да почему прапрадедушку?! Я же говорю, — тот мертвец нам не представился. Да он и совсем чуть-чуть живой был.

Помнила ту ночь Рата очень живо…

Море мутно сияло в тусклом лунном свете. И Луну, и ее Темную Сестру, полускрыли рваные тучи. Берег пролива темнел на горизонте.

Опустив долгозорную трубу, Леди сказала:

— Хрен его знает. Что-то беленькое чернеется. Может, и не лодка. Тьма кромешная.

— Лодка, моя леди, — заверил стоящий у штурвала Сиге. — Узкая лодка — человек шесть поместится. Но людей там нет.

— Я тоже лодку вижу, — заявила кутающаяся в одеяло Рата.

— Брысь на место, грызун! — рявкнула Леди.

Девчонка быстренько попятилась за спины моряков, но уходить вниз, естественно, не спешила.

— Лодка так лодка, — задумчиво сказала Леди. — У Сиге не глаза, а прибор ночного видения. Вопрос — нужна нам эта лодка, или без нее спокойно проживем?

— Обойдемся, — быстро сказал Одноглазый. — Знаю я эти брошенные корабли, тайники и прочие пещеры с несметными сокровищами. Только сунешься — ни сокровищ, ни тайника, а у тебя самого руки неизвестно кто оборвал. Лодка у нас и так есть. Зачем нам вторая?

— Ну как же? — заворчал Вини-Пух. — Что, даже и не посмотрим? Интересно, откуда она. Вдруг из Глора?

— Ну и что, если из Глора? — возразил Одноглазый. — Куда он, Глор, денется? До него еще дней тридцать при хорошем ветре. Если мы вторую лодку возьмем — быстрее долетим?

— В лодке могут быть весла, — рассудительно предположил Сиге. — Весла нам пригодятся. На нашей лодке дрова, а не весла.

— Весла — это конечно, — неохотно согласился Одноглазый. — Но я бы все равно подальше держался.

— Что же мы — роты пиратов не испугались, а здесь глянуть боимся? — спросил Дурень.

Леди молчала.

— Лодку относит, — предупредил Сиге.

— Ладно, подойдем ближе, посмотрим, — сказала Леди. — Хотя случайные лодки мне не нравятся.

Сиге включил «магию» — корпус корабля едва слышно завибрировал, и «Квадро» осторожно подполз к лодке.

— Низко сидит, — прошептал Одноглазый. — Или воды лодка много набрала, или в ней есть кто-то.

— Давай арбалет на всякий случай. И где Зеро? Пусть багром зацепит.

— Голозадый вниз удрал, — сообщила Рататоск. — Обкакался.

— Все, я ему завтра покажу «медвежью» болезнь, — посулила Леди. — А ты, островитянка, что гуляешь? Я что сказала?

— Ухожу, моя леди.

Леди о девчонке уже забыла, всматривалась в темноту:

— Фу, нехорошая какая-то лодка. Одноглазый, как у тебя живот? Предчувствия имеются?

— Трудно сказать, — пробормотал шкипер. — Я перед сном гальюн проверял. Организм еще не успел сосредоточиться.

Дурень зацепил борт лодки багром, попытался подтянуть. Узкое суденышко поддавалось тяжело.

— Воды полно, — сказал юноша. — Брошенная посудина.

За его плечом посапывал Вини-Пух с взведенным арбалетом. Одноглазый повыше поднял лампу, Леди подсветила хитрым холодным фонариком.

— Ну? — вытянул шею оставшийся за штурвалом Сиге. — Что там?

— Да можно сказать, — ничего, — с некоторой задержкой сказал Одноглазый. — Не то, чтобы совсем брошенная лодка, но…

Узкая лодка чудом держалась на плаву, — внутри покачивалась черная морская вода, неверно отражая неяркий свет обеих лун. Весла аккуратно лежали по бортам. На корме полусидел скелет. Ворот ветхой рубашки распахнут, сквозь дыры видно, как в темных ребрах свободно плещется вода. Голова покойника опиралась о пристроенный в качестве подушки мешок. Длинные седые космы свисали почти до воды, сквозь кожу, обтянувшую череп, белела иссохшая кость.

— М-да, видно, от голода и жажды погиб, — прошептала Леди. — Не из простых был морячок. Видите — кружева на воротнике. Да, не зря я сушу больше люблю. Там бы давно все червячки прибрали.