Кирилл Манаков - История хорошего человека

Идти по расплывшейся после дождя дороге - это не ехать со всеми удобствами в рессорной повозке. Грязи - по колено. Особенно тяжело приходилось чиновникам, привыкшим целый день проводить в удобном кресле - не прошло и десяти минут, как бедняги выбились из сил. Один из них поскользнулся и упал, весь перемазавшись в коричневой жиже, и сейчас же следующий сзади бандит без лишних церемоний взбодрил его добрым пинком. Разбойничкам-то что - они вышагивают в высоких лесных ботфортах из выделанной шкуры гигантской выдры, в таких можно по воде ходить, ног не замочить, да и грязь к ним не пристает. А вот, например, торговец, тот, который повыше будет, вообще босиком - башмаки снял в дилижансе. Хотел удобнее ехать - приходится теперь босыми ногами по грязи шлепать.

Прошли мы таким образом мили четыре. Я старался держаться поближе к Софе с ее женихом. Умом понимаю, нельзя вмешиваться, но оставить без присмотра совесть не позволяет. И вовсе не потому, что готов разрыдаться от ее печальной истории. Просто знаю, что случись что плохое, никогда не смогу забыть взгляд, делающий ее так похожей на Марту. А вот судьба всех остальных мне совершенно безразлична.

Наконец, мы подошли к сторожке. Невзрачный домишка, сложенный из огромных бревен, вокруг - сараюшки покосившиеся, в которых разная живность голоса подает. Неплохое, однако, хозяйство у душегубов, крепко они в лесу обосновались. Только как-то не верится, что разбойничий лагерь так запросто примостился в часе ходьбы от дороги. Странная вся эта история, непонятная и странная. Ну, да ладно, посмотрим...

Свет, проходящий через решетку высоко у нас над головами, нарисовал красивые ровные ряды прямоугольников на неровной стенке колодца. Некогда это помещение и правда было колодцем, каких немало построили вдоль основных дорог. А теперь, похоже, вода ушла, и превратили эту выложенную темным песчаником подземную камеру в превосходную тюрьму. Пожалуйте, гере арестанты, спускайтесь по лестнице. А как лестницу уберут, то подняться по нависающей стене к закрытой решеткой узкой горловине не будет никакой возможности.

И вот стоим мы по щиколотку в зловонной жиже, покрывающей дно бывшего колодца, один только Коста лежит без чувств, прислонившись к стенке. Стоим молча, не глядя друг на друга, все очень устали, но сесть в грязь никто не решается. Один из торговцев беззвучно шевелит губами, читая молитву. Обычная, знаете, реакция для пленников. Только что, там, наверху все они были людьми значительными и влиятельными, исполненными достоинства. И вдруг - вонючая камера и такая близкая и наглядная смерть. Сейчас они цепляются за остатки достоинства - это единственное, что связывает с миром наверху. Но это быстро пройдет. Очень скоро все научатся питаться отбросами и спать в куче дерьма.

Караллу и Софу в колодец спускать не стали. Понятно, что разбойнички - ребята опытные, и детский маскарад с переодеванием девочки в мальчика их не впечатлил. Ули ухмыльнулся, галантно снял шляпу, взял Софу за руку и повел к дому. Коста беспомощно огляделся по сторонам и неуверенно сделал шаг в их сторону... За что немедленно получил такой удар в живот, что сложился пополам и рухнул на землю, хватая ртом воздух и суча ногами. Я отвернулся. Ничего страшного, отойдет. А вот девчонку жалко. Увидев улыбку Ули, я огромным усилием воли удержался от броска. Стой, Рюмпель, стой! Помни о Марте и Ронике!

А вот подземная тюрьма в мои планы никак не входила. Здесь можно застрять надолго, если не навсегда - не думаю, что злодеи собирались отпускать пленников. Нельзя мне терять время, никак нельзя - я должен быть в Столице не позднее чем через два дня. Иначе... Впрочем, я даже не рассматриваю вариант "иначе". И поэтому надо действовать, быстро и решительно, и именно сейчас, когда никто не ожидает активности от подавленных пленников. А ведь между тем, разбойники, сами не зная того, помогли мне решить проблему ненужных свидетелей.

Я засмеялся. Засмеялся так, что стоящие вокруг люди шарахнулись в стороны. Кому, скажите, улыбается стоять рядом с безумцем, свихнувшимся от страха. Я набрал в грудь побольше воздуха.

- Ули! Где ты, Ули!

Убийца умеет многое, в том числе правильно использовать голосовые связки. Пленники заткнули уши ладонями, а решетка на горловине со скрипом поползла в сторону. В колодец просунулась бородатая голова и лениво протянула:

- Чего орешь?

- Ули! Я дам тебе деньги! Много денег! Я покажу! Ули!

Надеюсь, что все звучало убедительно. Не думаю, что такое обращение к главарю может остаться без внимания. Денежные вопросы должны доноситься до ушей старших немедленно - это закон, свято соблюдаемый ночными работниками. И, как оказалась, я был прав. Голова убралась и через пару секунд вниз полетела веревочная лестница. Никакой осторожности! А с другой стороны - чего им бояться занюханного чиновника, должно быть уже обмочившего штаны.

Я схватился за веревки и нарочито неуклюже пополз вверх. А как еще может подниматься по такой подозрительной конструкции переписчик второй ступени Рюмпель?

Вот только из колодца выбрался не свихнувшийся чиновник с ватными от страха ногами, а холодный и равнодушный Убийца. Два разбойника, стоявшие у колодца так и не поняли, что произошло. Резкая мгновенная боль в шее - и свет гаснет, словно кто-то задул огромную вселенскую свечу. Можно считать, что им повезло. Оказавшись рано или поздно в лапах Владетеля, они закончили бы свои дни, будучи подвешенными на ржавом подреберном крюке.

Еще один голый по пояс душегуб сидел у дерева и ощипывал курицу. Он не заметил того, что случилось с товарищами, и поэтому последнее, что его взор запечатлел перед уходом в небытие - это стремительно приближающаяся покрытая белыми перьями земля.

Я подошел к дому. Хотя слово "подошел" относится только к моему восприятию. Все остальные могли бы заметить лишь легкое колебание воздуха и неуловимое мелькание серой тени.

Звуки, доносившиеся из дома, заставили бы содрогнуться Рюмпеля, но оставили равнодушным Убийцу. На расстеленной шкуре неподвижно лежала обнаженная Софа, а сверху, почти закрывая ее грузной тушей, распластался мужик со спущенными штанами. Ули и еще двое стояли рядом и смачно комментировали происходящее. Похоже, ублюдок долго дожидался своей очереди и теперь энергично работал задницей.

Я зашел в дом и тихо закрыл за собой дверь.

Мне этот капитан Дорожной Стражи не понравился сразу. Слишком веселый. Все-таки два десятка трупов - это не та картина, над которой можно хихикать с таким сладострастьем. И потом, что здесь делать целому капитану? Его дело - сидеть в городе, собирать донесения, и докладывать, ежели что наверх. И странный он. Кто такой капитан Дорожной Стражи? Опытный чиновник, обремененный многочисленным семейством и изрядно располневший от сидячего образа жизни. А этот - поджарый как голодный волк, резкий, с быстрыми и уверенными движениями и цепким взглядом. В руках - длинный стек, похлопывающий по высокому ботфорту. Тут не Дорожной Стражей попахивает, а Тайной.