Пол Андерсон - Собака и Волк

Это не было предчувствием тотальной катастрофы, такой, например, что случилась в Исе. Просто людям казалось, что их подстерегает большое горе, хотя никто не мог бы сказать, какое именно. Похоже, Ниалл, покоритель Севера, не разделял их настроения. Воины старались заглушить сомнения и с радостными криками следовали за своим повелителем. В откровенные разговоры с друзьями они не пускались, поэтому никто не знал, насколько глубоко и широко разлился этот холодный поток. Шум за спиной напоминал Ниаллу объединенный хор волков и диких котов.

Он пошел вброд к своему кораблю, схватился за перила и в один прыжок оказался на палубе. Высокий и красивый встал на носу корабля. Солнце осветило ему голову, и волосы зазолотились, как в юности. Взял в руки красного петуха и принес его в жертву Мананану, сыну Лера. Мечом отрезал ему голову и обмазал кровью птицы череп римлянина.

— Когда я с победой вернусь домой, принесу тебе в жертву белого быка, — закричал он.

Воины пошли к кораблям. Загремели весла, и флотилия двинулась в море.

Ниалл ни разу не оглянулся на свою землю.

Прошел первый день пути. Они разбили лагерь к югу от реки Руиртех в Койкет Лагини. Их никто не побеспокоил. Скота они, правда, тоже не обнаружили, даже отар не было. Перед ними раскинулось безлюдное побережье. Люди так и не оправились от горя, которое принесла им сатира Лэйдхенна. «Когда же они придут в себя, — думал Ниалл, — наверняка отомстят». Да ладно, он за себя постоит, но на этом дело не кончится: после него придется разбираться Нату Ай, а за ним — настанет день — и Лигеру. Такова уж участь короля.

С рассветом продолжили путь. Во все время путешествия погода стояла прекрасная. В последний вечер Ниалл позвал к своему костру вождей туатов. Их было много, и они не были похожи друг на друга: некоторые светлые, как и он, были и брюнеты, и рыжеволосые, встречались и седые. Одежда тоже была разная: кто в полотняной, кто в шерстяной, кто в кожаной. У некоторых вождей волосы были собраны в хвосты: такие прически были у галлов, тела крусини украшала татуировка. Здесь была представлена вся Эриу: от западных скал Кондахта до восточной колонии с побережья Далриады.

— Вы видите, что боги с нами, — начал он, — но они хотят, чтобы мы отчаянно сражались в бою. Прежде всего, нам нужно туда проникнуть, а для этого требуются хитрость и терпение. — О его намерениях они более-менее знали, а теперь он сообщил им подробности и терпеливо ответил на вопросы.

На юго-западное побережье Британии они высаживаться не будут. Римляне наверняка пронюхали о его затее и будут поджидать их. Пусть войска их сейчас и ослаблены, все же с помощью диких горцев, что живут к северу от реки Сабрины, они могут устроить им засаду.

— Мы, разумеется, одержали бы победу и продолжили путь, однако не обошлось бы без потерь, да к тому же у них нечем поживиться, — сказал Ниалл. — Не следует их недооценивать. — Он вспомнил сражение возле Дэвы три года назад и центуриона, произведшего на него впечатление. — Рим — старый зверь, но клыки у него сохранились. Лучше сразу идти к Лигеру.

Теперь они пойдут без остановок. Путь предстоит большой, к тому же им придется сделать большой крюк: надо будет обойти опасное место, там где раньше был Ис. Необходимо держаться вместе. Если разразится шторм или опустится туман, и они отстанут друг от друга, для них все будет кончено.

— Нам нужно все преодолеть, — закончил свою речь Ниалл, — и слава о нас не померкнет.

Он ждал возражений, но их было немного. Все знали, что жизни их в его, и только в его, руках. Казалось, он не только одержит победу в войне, но совладает и с ветром, и с морем. Во всяком случае, они должны в это верить.

Настал рассвет, и они продолжили путь на юг. И снова выдался отличный денек. Ветер дул в паруса, за бортом бежали белые барашки, паруса, словно цветы, распустились над морем. За кормой осталась невероятно зеленая Эриу. Смотреть, как она исчезает из виду, было так же непереносимо, как пробудиться от сна, в котором видел любимого человека.

Ниалл не смотрел. Глаза его были устремлены только вперед.

Закат позолотил бесконечно одинокую линию горизонта и скрылся. Ночь была безлунной. Все шло по его плану. Римляне наверняка подумают, что он переждет на берегу, пока не рассветет. Он делал все, для того чтобы застать врага врасплох. Галеры шли на большом расстоянии одна от другой. На перилах установили зажженные фонари. Шлюпки ориентировались на эти маяки.

Ветер по-прежнему им благоприятствовал. Он и паруса раздувал и в то же время не холодил тело. Он словно убаюкивал моряков, ласково журчало море, тихонько поскрипывал такелаж. Небо усеяли бесчисленные звезды. Вон там Небесная Река, а вон Колесница Луга, Лосось, Серп, а вот и Пламя Свечи. По этой звезде моряки узнают, где находится север. Она подскажет ему, когда свернуть на восток. Желтые вереницы огней протянулись в океане: это фонари горели на галерах.

Ниалл стоял на носу. Кроме него, да рулевого, да двоих вахтенных, все на корабле спали. Море таинственно мерцало. Серый череп кивал кому-то.

«Я иду к тем, кто много лет назад ограбил меня», — думал он.

Мысль эта была спокойной. Он не чувствовал ни надежды, ни гнева. Мысль его, как ветер, неуклонно летела на юг. «Наконец-то я иду к своей удаче».

В воде что-то мелькнуло. Из большой волны вынырнуло стройное округлое белое тело. Тело это плыло рядом с кораблем, а, может, летело — легко и свободно, как ветер. Струились длинные тяжелые волосы. Она повернулась к нему и подняла правую руку — то ли поприветствовать, то ли поманить. Звезды освещали мокрую обнаженную грудь. Лицо, бледное, словно снег, глаза — две ночи с крошечной звездой в каждом глазу.

— Клянусь Манананом! — вырвалось у него. Вахтенные матросы его не услышали. От нее ли повеяло холодом, или его охватил озноб?

Она улыбнулась. Сверкнули белоснежные зубы. Сам не зная как, он услышал обращенную к нему речь:

— Я ведь говорила, что никогда не разлюблю тебя, Ниалл, мой Ниалл.

— Дахут! Но ведь мы так далеко от Иса, от места, где ты умерла.

— Я услышу твое имя с другого конца света, Ниалл, любимый. Его принес ко мне ветер, оно прилетело на крыльях чаек. Я узнала о тебе от океанского прилива и никому не известных рек, услышала шепот мертвецов, что лежат на морском дне. И боги сообщили мне о тебе, через меня они мстят людям. Имя твое — словно песня. Я шла вслед за ним и теперь наконец-то я вижу тебя.

В нем поднялось желание, которое его ужаснуло.

— Отчего ты никак не успокоишься?

— То, что мы сделали в Исе, месть богов, связывает нас с тобой, и так будет всегда. Мне судьбой назначено любить тебя.

— Мне тоже.

— Не бойся. Пока ты в море, я буду для тебя благословением. Я посылаю ветер в твои паруса, дарю тебе чистое небо, свет звезд и солнечные дни. Веду тебя мимо опасных скал и мелей. Отвожу от тебя бури. Я приведу тебя в безопасную гавань. Я топлю корабли твоих врагов, тащу их на дно и бросаю вдовам на берег то, что от их мужей оставят морские угри. Я, твоя Дахут.