Владимир Пекальчук - Скользящий сквозь ночь. Живые и мертвые

— Ты невзлюбил Тааркэйда? — чуть приподняла бровь девушка, — мне он показался неплохим королем.

— Да ни капельки! Просто для меня он — муж королевы, а не король. Наследница трона и королева — Леннара, а Тааркэйд — принц-консорт.

Они прошли мимо харчевни, из приоткрытой двери которой доносились веселые нотки, извлекаемые из цитры рукой музыканта, и петушиное кудахтанье, сопровождаемое смехом слушателей.

— Петушиные танцы бывают веселыми, — сказала Каттэйла невзначай, — я иногда смотрю их, когда душа требует отдушину. Помогает.

— Если не знать, как петухов учат танцевать, то да, — согласился вампир.

— И как же? — полюбопытствовала девушка.

— Сажают в клетку с металлическим дном, ставят на слабый огонь и начинают играть. Петуху припекает ноги, он начинает прыгать, а музыкант знай себе играет. После нескольких дней такой пытки в голове петуха звук инструмента сливается в одно целое с болью от обожженных ног, и как только он слышит мелодию, то начинает прыгать. Ему кажется, что его снова поставили на сковороду.

— Это бесчеловечно, — поежилась Каттэйла.

— Напротив. Это так по-человечески, причинять страдания другим ради развлечения и звонкой монеты.

— Что думаешь насчет сделанного тебе предложения? — без предисловия сменила тему Каттэйла.

— Нлок вйирнэ ансуин фир! — веско сказал вампир и добавил: — вот примерно это я думаю.

— Ни слова не поняла. Что это значит?

Зерван криво улыбнулся:

— Понятия не имею, но уверен, что ничего хорошего. Это были первые слова одной баньши, когда мы с ней повстречались лет десять назад на узких перекрестках Мирозданья. Много позже я спросил, что это значит, но она в ответ отшутилась. Но ты же знаешь, как относятся эльфы-вампиры к вампирам-людям… С тех пор я иногда использую эти слова, когда хочется выругаться, да приличия не позволяют.

— Ругательство эльфов? — хихикнула Каттэйла, — это, случаем, не та самая баньши, которую ты средь бела дня вырвал из темницы Зиборна?

— Та самая.

Он вздохнул. Сейинхе, как ты там, в далеком Витарне?

— Скучаешь по ней? — угадала мысли вампира девушка.

Зерван не ответил. Раз она такая умная, пусть сама догадается.

— Прости. Я не хотела лезть к тебе в душу. Так что насчет сам знаешь чего? Ты считаешь, что дело не выгорит?

— Дело не в том, выгорит или не выгорит, а в том, что все это дерьмо собачье, уж извини за вульгарность. Дерьмо оно всегда дерьмо, и выгоревшее, воняет еще омерзительнее. Я не намерен в это ввязываться. Тааркэйд и Леннара надумали устроить междоусобную войну в канун вторжения Телмара. Отлично! Превосходно, я бы даже сказал!

— Мне показалось, ты был на их стороне. Советы давал, притом дельные. Ведь Эренгард — твоя родина, разве не так?

Вампир тяжело вздохнул:

— Да все так. Только кроме как советом, я ничем больше не могу им помочь.

— Это говорит Зерван да Ксанкар, могущественнейший из когда-либо живших вампиров? — голос Каттэйлы вновь засочился сарказмом.

— Но это действительно так. Я уже прошел через ад, пытаясь предотвратить наводнение Эренгарда и Монтейна неупокоенной мертвечиной, но тогда мне нечего было терять. Теперь же я связан обстоятельствами и ничего не могу поделать.

Они пересекли узкую улочку и вошли в эльфийский квартал.

Эльфы они и есть эльфы, а люди есть люди, подумалось вампиру. Даже тут, в людских городах, приняв человеческие законы и человеческий образ жизни, эльфы все равно держатся особняком и смотрят на своих круглоухих соседей свысока. Заносчивость и пренебрежение Младшими народами — далеко не последние пункты в длинном списке причин, по которым люди не любят эльфов.

Сам Зерван никогда не оспаривал факт некоторого превосходства обычного эльфа над обычным человеком. Все-таки, длинноухие и скроены половчее, и ростом поболе, а вследствие куда большей продолжительности жизни — еще и мудрее. Вот только за заносчивость свою не раз уже наследники Первородных были наказаны — а толку чуть. Даже горький опыт высших эльфов никого ничему не научил, даже их самих. Воистину, в своем упорном нежелании учиться на ошибках, хоть своих, хоть чужих, и люди, и эльфы едины.

Он привычно оглянулся по сторонам и прислушался. Ничего необычного, квартал как квартал, только домики посолидней да покрасивее: эльфы живут дольше, чем люди, и мыслят категориями не десятилетий, а веков, потому жилища свои строят основательней. И оград между домами нету, благодаря чему садики сливаются друг с другом, а дома их владельцев утопают в зелени, кажется, будто эльфы, придя в города людей, принесли с собой и кусочек родного леса.

Редкие прохожие — все сплошь длинноухие, не обращающие внимания на двух пришлых людей. Издали доносится веселый, мелодичный смех и пение: это веселятся лунные эльфы. Забавно, бледнолицые лунные давным-давно, еще со времен восстания людей, селятся в поселках лесных соплеменников, но до сих пор сохранили свою особую манеру одеваться и любовь к пляскам под луной. Хотя Зерван, часто бывающий в лесных поселениях эльфов, давно отметил, что полукровок с каждым годом становится все больше. Все течет, все меняется.

— Знаешь, — сказала внезапно Каттэйла, — я думаю, ты можешь единолично объединить Эренгард против Саргона.

— Как это? — фыркнул вампир.

— Убить Кромбара и сообщить остальным дворянам, что в случае неповиновения законным монархам их всех ждет смерть. Ты вошел во дворец Зиборна, избил его и ушел. Прикончить Кромбара тебе — раз плюнуть.

— У плана всего три недостатка. Во-первых, сделать это — означает рассекретить договор высших эльфов и Битого. Что будет иметь крайне плохие последствия для них и для меня.

— Да, я не подумала об этом, — призналась Каттэйла.

Девушка хотела спросить что-то, видимо, о двух других недостатках, но вампир прервал ее:

— Мы пришли.

Он подошел к двери дома, выделяющегося высокой крышей с установленной наверху фигуркой единорога, и постучался.

Хозяева дома не спали, судя по исходящему из окон мягкому свету: эльфы не пользуются огнем для освещения. Даже те, которые совершенно не владеют магией, освещают свои дома магическими кристаллами, изготовленными соплеменниками-чародеями.

— Кто там? — недовольно спросил хозяин.

Конечно, он знает, что к нему пожаловал человек: эльфы входят в дома друг друга без приглашения и стучат только, если заперто.

— Здесь живет Наэрвольн? — уточнил Зерван.

— Это я.

— Приветствую, светлейший. Как найти твой дом, мне сказал Силорн.

— Не заперто.

Вампир кивком позвал Каттэйлу идти следом и толкнул крепко сколоченную и украшенную резьбой дубовую дверь.

Хозяин дома, крепко сложенный пожилой солнечный эльф с округлым шрамом на щеке, восседал за столом с разложенными на нем свитками. Краем глаза Зерван успел заметить, как притворилась дверь в соседнюю комнату: староста предпочел встретиться с незваным гостем единолично.