Дебора Райли - Приручить зверя

Потребовалась всего лишь секунда, чтобы осознать, что ведьма уже исчезла и что Изобелла была одна. Она сидела на краю его кровати, и лицо ее было скрыто упавшей густой рыжей копной.

Он должен уйти, сказал он себе. Было совершенно очевидно, что она не была в опасности. Но даже когда он приказал сам себе вернуться в туман, его ноги сами двинулись вперед, и его рука легко коснулась ее волос.

Он физически мог ощущать боль в ее сердце. Ведьма явно обеспокоила ее. Как он мог уйти, не предложив ей утешения?

— Изобелла? — пробормотал он тихо.

Она резко вскинула голову, но на ее лице не было удивления. Она, очевидно, почувствовала его присутствия в тот самый момент, когда он пришел.

— Бэйн.

Он заметил всполох боли в глубине ее глаз.

— Тебе причинили боль?

— Нет, со мной все хорошо.

— Ты уверена?

— Конечно, — ее брови нахмурились. — В чем дело?

— Я почувствовал… — Бэйн резко оборвал свою речь. Может быть, ведьма сделала так, чтобы Изобелла не знала о ее присутствии. Не было никакой необходимости пугать бедную девчушку, если она не была обеспокоена. — Я думал, что ты могла быть в опасности.

— Здесь нет ничего, что могло бы навредить мне. — Она прямо встретила его взгляд. — Или, по крайней мере, не было ничего до сих пор.

Правда в ее словах заставила Бэйна вздрогнуть. Не смотря на то, что каждая частичка в его душе прибывала в ужасе от хотя бы малейшей возможности нанести вред этой девушке, не было никакой возможности избежать проклятия, которое должно будет забрать ее сестру.

Не было никакого средства остановить его.

Он причинил бы ей боль не зависимо от того, каким образом привел бы проклятие в исполнение.

Бэйн едва сдержался, чтобы не выругаться.

— Что ты здесь делаешь?

Безрадостная улыбка изогнула ее губы.

— Я искала ответы.

Он оглядел знакомую обстановку, легко вызвав в памяти образ матери, ставящей горшок на огонь, и своего отца, вырезающего изящные лютни, купить которые сходились барды со всей земли.

— Какие ответы?

— О Звере.

— Ты думаешь, что он прячется в этом доме?

— Нет, но этот дом когда-то был домом барда.

Губы Бэйна скривились от неожиданной вспышки боли.

— Он был мертв и забыт долгое время.

Медленно встав, Изобелла протянула к нему руки, чтобы продемонстрировать миниатюры, которые Бэйн заказал несколько столетий назад.

— Не так уж и забыт, — прошептала она.

Бэйн замер, встретив ее блестящие глаза.

Она знала правду.

Уже не существовало никаких сомнений, что он и есть Зверь МакДонелла.

Ее самый ненавистный враг.

Бэйн едва держал под контролем желание вырвать миниатюры из ее рук и растоптать их своими каблуками. Они для него были напоминанием о прошлом, о котором теперь он хотел только забыть.

— Я думал, они утеряны, — наконец выдавил он.

Она долго молчала, прежде чем поднять голову, чтобы посмотреть на него с мрачным выражением лица.

— Это — девушка, на которой ты собирался жениться?

Он поморщился

— Да.

— Она очень похожа на Кэтрин.

— Как и все женщины Фостеров. — Оказавшись не в состоянии сдержать свой порыв, он потянулся, чтобы коснуться огненного завитка ее волос. — Все, кроме тебя.

— Она была очень красива.

— Очень красива, — согласился он приглушенным голосом. — И у нее был голос ангела, когда она пела. Она очаровала меня.

Карие глаза прищурились.

— Ты любил ее.

— Нет, я любил всего лишь женщину, которой, как предполагал, она была. — Взяв миниатюры из ее рук, Бэйн отшвырнул их на кровать. Лица на портретах были для него чужими. — Она же никогда не была этой женщиной.

Ее взгляд пробежался по его лицу, как будто пытаясь найти скрытую от нее правду.

— Какой же, ты предполагал, она была?

Бэйн обхватил пальцами ее подбородок.

— Смелой, храброй и, прежде всего, преданной, — ноздри его раздулись от забытой ярости. — Вместо этого она была готова променять меня на мягкую перину и блестящие драгоценности. Я был дураком, раз не смог разглядеть ее истинную натуру.

Ее глаза потемнели, словно она смогла почувствовать его подавляемые эмоции.

— Я полагаю, что есть что-то, что доставило тебе больше боли, чем ее предательство.

Бэйн непонимающе моргнул.

— Что?

— То, что ты позволил себе быть обманутым симпатичным личиком и сладким голоском. Должно быть, трудно простить.

— Простить? — проворчал он. — Я никогда не смогу простить эту распутную девку.

— Нет, — сказала она тихо. — Я имела в виду — простить себя.

Бэйн недоверчиво свел брови.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

Ее пристальный взгляд был слишком понимающим.

— Ты не обвиняешь себя за то, что твое сердце так сильно ошиблось в ней?

— У меня нет сердца, — рявкнул он, рванувшись вперед, чтобы схватить ее за руку и прижать ладонь к своей груди. — Оно умерло в ту ночь, когда я был убит лэрдом Фостером.

Ее пальцы погрузились в шелк его плаща.

— Я считаю, что это не так. Ты не бросился бы защищать меня от моего отца, если бы это была правда. Ты можешь чувствовать.

Бэйн стоял неподвижно, пытаясь справиться с эмоциями, которые бурлили в нем. Это, конечно, была невыполнимая задача. Веками он жил с болью, наполняющую пустоту. Теперь он не мог остановить лавину ощущений, как не мог бы остановить взошедшую на небе луну.

Он дрожал от незнакомой прежде силы желания. Страсть, нежность и, прежде всего, подавляющая потребность сжать эту девушку в объятиях и держать ее так вечно.

Она была всем, чего он жаждал, шептало его сердце. Она была той женщиной, о которой он мечтал, когда был молодым романтичным бардом. Ее чистота, ее мужество и ее щедрое сердце взывали к нему. Эта женщина никогда не предаст тех, кого она любит. Она прежде прошла бы через все круги ада, вместо того, чтобы продать свою душу за богатства.

— Кровь всех святых… да, я чувствую, — простонал он, обхватив ее лицо ладонями, — Ты заставила меня вновь чувствовать.

Даже воздух наполнился ощущением голодного желания, которое он не мог скрыть, но она не отшатнулась от него в ужасе. Вместо этого, она подняла руку и прижала ладонь к его щеке.

— Так же, как и ты заставил меня чувствовать, — прошептала она. — Я пыталась убедить себя, что это все заклятие, которое ты наложил на меня, но это не так. Это ты. Всего лишь ты сам.

Пристальный взгляд Бэйна насторожено сузился, даже всего лишь ее легкое прикосновение будило в нем хищника.

— Ты знаешь, кто я. То, чем я являюсь.

— Да.

— Тогда почему ты не сражаешься со мной? — требовательно спросил он. — Ты же хотела, чтобы я умер.

Ее глаза потемнели от невысказанной грусти.

— Я всего лишь думала, что хочу этого, не более.

— Почему?

— Проклятие было рождено предательством и насилием. Как же оно может быть разрушено теми же самыми средствами?