Джон Норман - Племена Гора

— Я погибну в пустыне!

— Убирайся!

— Оставь меня в качестве рабыни!

— Разве ты не свободная женщина?

— Умоляю, Хассан, оставь меня как рабыню!

— Но ты же свободна.

— Нет! — разрыдалась она. — В глубине души я всегда была истинной рабыней. Я только делала вид, что свободна. Отстегай меня за это! Я не носила ни ошейника, ни клейма, но я настоящая рабыня! Я это скрывала!

— Когда же ты об этом догадалась? — поинтересовался Хассан.

— Когда изменилось мое тело, — ответила Зина, потупив взор.

Разбойники засмеялись.

Я посмотрел на девушку. Выглядела она соблазнительно. Не исключено, что из нее действительно выйдет неплохая рабыня.

Она стояла перед Хассаном в свободной, расслабленной позе, чуть отставив в сторону левую ногу и вывернув бедра, демонстрируя ему свою прелесть.

— Я признаюсь тебе, Хассан, в том, в чем не признавалась никому. Я — рабыня.

— По закону ты свободна.

— Сердце главнее закона, — ответила девушка, цитируя тахарскую пословицу.

— Это верно, — согласился Хассан.

— Оставь меня у себя.

— Ты мне не нужна.

— Нет! — зарыдала она.

— Ты мне не нужна, — повторил он и повернулся к разбойникам. — Выведите свободную женщину за пределы лагеря.

Разбойник тут же схватил ее за руку.

— Я хочу продать себя, — зарыдала Зина.

Как свободная женщина она имела на это право, хотя отменить акт продажи уже не могла, поскольку автоматически становилась рабыней.

— Я продаю себя в рабство, — объявила девушка. Хассан кивнул разбойнику, и тот отошел в сторону.

— Ты понимаешь, что говоришь? — спросил он ее.

— Да.

— На колени, — приказал Хассан. — Что ты можешь предложить?

Она протянула золотой диск тарна.

Хассан внимательно посмотрел на деньги и ответил:

— Похоже, ты — настоящая рабыня, Зина.

— Да, Хассан, уверяю тебя, я настоящая рабыня.

— Здесь гораздо больше, чем ты стоишь.

— Возьми эти деньги, — взмолилась несчастная. — Пожалуйста, возьми!

Хассан улыбнулся.

Зина глубоко вздохнула и произнесла:

— Я продаю себя в рабство.

Хассан положил руку на ее ладонь. Она зажмурилась еше крепче, а когда открыла глаза, монета была уже у него. Продажа свершилась.

— Заковать рабыню в цепи, — распорядился Хассан. В ту же секунду девушку, которая еще недавно звалась Зиной, а теперь превратилась в безымянную скотину, швырнули на живот возле позорного столба. На нее тут же надели ошейник и приковали ее цепью к кольцу на столбе. На лодыжках и на кистях рук защелкнули тяжелые замки, причем сделали это следующим образом: человек Хассана поставил ее на колени и заковал руки снизу и сзади правой ноги. Несчастная повалилась на бок. Когда приходится сковывать одновременно и рабынь, и свободных женщин, как правило, делают некоторые различия. В данном случае руки свободной женщины были скованы перед ее телом, руки рабыни — под ее правой ногой. Замысел заключался в том, чтобы поставить рабыню в более стесненное положение и создать ей большие неудобства. Это своеобразная дань вежливости по отношению к свободной женщине, привилегия, которой она будет пользоваться до того момента, пока ее саму не продадут в рабство.

— Дайте свободной женщине плеть, — распорядился Хассан.

Девушка двумя руками ухватилась за плеть, скованная рабыня не могла защищаться.

Хассан бросил золотой диск тарна в кошелек.

— Алейна! — крикнул он, и она тут же заскочила в шатер и опустилась на колени.

— Дай еще чаю.

— Да, господин.

— Не боишься, что свободная забьет ее насмерть? — спросил я Хассана.

Со стороны столба уже доносились визги и удары плети.

— Нет, — ответил Хассан.

— Рабыня! Рабыня! Рабыня! — кричала свободная девушка, нещадно хлеща скованными руками беспомощную предательницу, еще недавно называвшуюся Зиной.

Как бадто ни было, спустя некоторое время он кивнул одному из своих людей, и тот, к великому негодованию свободной женщины, вырвал у нее плеть. Рабыня валялась в пыли и жалобно причитала:

— Пожалуйста, госпожа, умоляю вас.

— Алейна, — позвал Хассан.

— Да, господин.

— Собери ветки и навоз. Разведи огонь. Хорошо прогрей железо.

— Да, господин.

— Вечером будем клеймить рабыню, — сказал Хассан.

В Тахари клеймят раскаленным добела железом, которое прижимают к бедру девушки. На теле выжигают тахарскую букву «Кеф», первую букву в слове «кейджера», что на горианском означает «рабыня».

Тахарская письменность очень красива. Не существует различия между заглавными и строчными буквами, а также практически нет разницы между печатным шрифтом и курсивом. Тахарцы обожают выводить буковки. Те, кто пишет размашисто и неразборчиво, считаются отнюдь не занятыми или неаккуратными людьми, а глухими к прекрасному хамами. Так вот, для клеймения рабыни используют, как правило, первую печатную букву в слове «кейджера». Как печатная, так и прописная буква «Кеф» отдаленно напоминает цветок.

— Дайте свободной женщине воды, — распорядился Хассан. — Рабыня попьет после клеймения.

— Хорошо, Хассан, — отозвался разбойник.

— Рабыню поить после кайилов, — добавил главарь, обращаясь к Алейне.

— Слушаюсь, господин, — пролепетала девушка.

— Вы потеряете на этих женщинах, если заклеймите их до продажи, не так ли? — спросил я.

Хассан пожал плечами.

Многие любят покупать неклейменных девушек. Людям нравится самим обращать женщин в рабство. Соответственно работорговцы охотнее скупают свободных девушек, нежели уже побывавших в рабстве. С другой стороны, рабыни не нуждаются в такой охране, как свободные, их гораздо реже пытаются освободить. С рабынями вообще проще. Переходя от одного хозяина к другому, они просто меняют ошейник.

В изолированных от всего мира городах на севере пустыни раздетых соблазнительных рабынь по молчаливому соглашению выставляют на мосты, соединяющие многочисленные цилиндрические башни. Свободным женщинам туда доступа нет. Желающие испытать свою удаль юнцы пытаются захватить дразнящие пленительные живые призы. Между тем никому не придет в голову рисковать жизнью ради свободной женщины, которая после того, как ее разденут, может принести сплошное разочарование. Если уж напрягаться, то, по крайней мере, зная, что в результате получишь натасканное на наслаждение животное, девчонку, которая будет возбуждаться от каждого прикосновения и униженно молить о том, чтобы ей предоставили возможность удовлетворить мужчину всеми доступными ей способами. Частично подобные соглашения принимаются для защиты свободных женщин, которые в обычной жизни редко становятся добычей противника, разве что после падения всего города. Свободных женщин мужчины уважают. Они бьются и рискуют жизнью исключительно из-за рабынь.