Андрэ Нортон - Трое против колдовского мира

— Здесь есть… — начала было она, но затем передумала, — нет, я ничего не могу сказать. Но эта земля перенесла сильную боль по воле или вине человека, а не природы. Только было это давным-давно, и сейчас она понемногу оживает. Давайте уйдем отсюда: я ужасно замерзла.

С одной стороны, испещренная трещинами местность была нашей союзницей

— гора уходила вниз огромными каменными ступенями. Каттея обрела зрение, и спускаться будет намного легче, чем подниматься. Но ведь то, что находилось внизу, было окутано туманом, и это не придавало нам уверенности. И вот еще что: на преодоленном нами склоне горы была жизнь. Я видел свежие следы животных, пролетела какая-то птица… Но здесь признаков жизни не ощущалось. Мы спустились пониже и увидели первую растительность на этой земле — выглядела она, правда, как-то странно. Узкие листья кустарников были намного светлее тех, к которым мы привыкли у себя на родине, да и вид у них был какой-то болезненный, словно выросли кустарники из пораженных непонятным недугом семян. Мы вышли к скале над долиной и там решили остановиться на ночлег. Местность внизу казалась отсюда еще более неправдоподобной, чем сверху. Сначала вообще было трудно сказать, что это такое. Затем, внимательно оглядевшись вокруг, я понял, в чем дело. Скорее всего, это были деревья, потому что ни один кустарник не вырастает до такой высоты, но деревья странные. Им наверняка по несколько сотен лет — они заполнили всю долину, верхушки их почти касались наших ног. Когда-то в далеком прошлом это были обычные саженцы, но достигнув высоты приблизительно в десять футов, они вдруг резко отклонились вправо или влево. Развиваясь в новом направлении несколько футов, они снова устремлялись вверх, и так продолжалось бесчисленное количество раз — получились такие многоуровневые скрещенные гиганты, а той земли, на которой они стояли, даже не было видно. Чтобы преодолеть эту долину, нам придется идти по этим веткам-стволам, как канатоходцам: поскользнешься — и либо сломаешь себе шею, либо сядешь на кол — вершину растущего ниже дерева. Я покинул наш наблюдательный пункт.

— Нам потребуется целый день…

Каттея заслонила глаза рукой от последних солнечных лучей, отражающихся от скал.

— Ты прав. Но здесь холодно — где мы укроемся?

Кемок нашел подходящее укрытие в скале — небольшую расщелину, которую мы загородили камнями и протиснулись в нее. Огонь мы решили не разжигать. Кто знает, чьи глаза увидят костер там, где его не должно быть, и что может случиться? Мы легли на землю, Каттея между нами, и укрылись сверху пледами. Если в дневное время горы казались безжизненными, то ночью они ожили — неожиданно раздался рев снежного барса, упустившего свою добычу, потом крик совы откуда-то из долины. Но никто и ничто не потревожило наш сон. Мы часто просыпались, прислушивались, потом засыпали снова — так прошла ночь. На этой стороне гор она была намного длиннее.

Рано утром мы доели последние крошки хлеба, у нас осталось лишь по несколько глотков воды во фляжках, которые мы заполнили у горного ручья. Кемок встряхнул свою пустую сумку.

— Похоже, теперь у нас есть еще одна причина для того, чтобы продвигаться вперед, — заметил он.

Я провел языком по пересохшим губам и попытался вспомнить, когда в последний раз наедался досыта. Это оказалось делом нелегким, так как я перебивался на сухом пайке с тех пор, как по зову Кемока покинул свой отряд. Следы какой-либо дичи нам не попадались — лишь снежный барс выл в ночи, а там, где рыщет этот охотник, должна быть добыча. Я представил огромный кусок мяса на вертеле, стекающие с него капли жира… И это дало мне стимул — желание переступить опасную черту и идти в неизвестность…

Мы приняли необходимые меры предосторожности — обвязались веревкой, чтобы в том случае, если кто-либо из нас поскользнется, подстраховать его. Но переход через эту долину деревьев-уродов не вселял в нас оптимизма. Нашей целью был не противоположный склон, нам нужно было спускаться вниз, держа курс все время на восток. Туман по-прежнему застилал все внизу, и нам оставалось лишь надеяться на то, что там есть равнина. Мне всегда казалось, что я неплохой скалолаз, но, лазая по горам, я обычно имел дело с камнем и землей. Теперь же под ногами были раскачиваемые ветром и прогибающиеся при каждом шаге гладкие стволы деревьев. И пройдя всего несколько шагов по этому лабиринту, я обнаружил, что кошмарная долина обитаема.

Раздался резкий стрекочущий крик, и с верхней ветки, за которую я только что ухватился, внезапно устремилось вниз какое-то крылатое существо, затем оно снова взмыло вверх и исчезло среди листвы. Каттея вскрикнула, а меня спасло от падения лишь то, что я держался за верхнюю ветку. Наше продвижение еще более замедлилось. Три раза мы отмахивались от этих летающих тварей. Нам пришлось даже сделать крюк в одном месте, когда мы увидели еще одного обитателя здешних мест — более уродливого — чешуйчатый, с узким длинным языком, дрожащим в зеленой пасти, кончик которого разделялся на три части; сам серебристо-зеленый, цвета той листвы, среди которой притаился, он смотрел на нас немигающими глазами. Не змея, нет — у него были небольшие конечности и когтистые лапы, которыми он цеплялся за ствол; тело вытянутое — в нем было что-то зловещее, но он не причинил нам зла.

Но всему приходит конец. Изможденные, истекающие потом, готовые упасть от усталости, мы шагнули с неустойчивой ветки на каменистый склон. Каттея, тяжело дыша, словно подкошенная рухнула на землю. Тела наши горели от множества царапин и следов хлестких ударов веток. Наша военная форма была достаточно крепкой, чтобы выдержать такой переход, но платье Каттеи порвалось во многих местах, а в ее волосах, выбившихся из-под платка, запутались сломанные веточки.

— Я похожа на жительницу Страны Мха, — проговорила она, осмотрев себя с ног до головы, и неопределенно улыбнулась. Я оглянулся на проделанный нами путь.

— Да, больше эта страна ни на что не похожа, — усмехнулся я. Тишина, повисшая над нами, заставила меня повернуться к своим спутникам. Они оба уставились на меня так, будто я сказал что-то очень важное, сам того не понимая.

— Страна Мха, — повторила Каттея.

— Кроганы, тасы, люди Зеленой Тишины, фланнаны… — добавил Кемок.

— Но ведь это все легенды, предания — сказки, которые рассказывают детям, пугают тех, кто не слушается… — возразил я.

— Да, все это чуждо Эсткарпу, — сказала Каттея. — Но что ты скажешь о Вольте? Ведь до тех пор, пока Корис не нашел Пещеру и его самого, сидящего там, все считали, что это выдумка, небылицы. И топор Вольта, который Корис прихватил с собой, разве не из легенды?