Роберт Сильверберг - Хроники Маджипура

А затем в дверь постучали: прибыл посыльный с письмом, запечатанным большим оттиском Горящей Звезды — личной печатью короналя. Герцог Гуаделум разорвал пакет, прочел письмо, затем перечитал его во второй, в третий раз… Я никогда еще не видел выражения такого недоверия и ужаса на лице человека. Его руки затряслись, а кожа стала пепельно-серой. Потом он поднял на меня взгляд и сдавленным голосом произнес:

— Тут корональ собственноручно сообщает мне, что понтифекс покинул свои покои и ушел на площадь Масок, где обнародовал декрет столь ошеломляющего содержания, что я не в силах произнести эти слова вслух. — Он протянул мне бумагу. — Вперед, — приказал он, — думаю, что нам следует поспешить на площадь Масок.

С этими словами он выбежал за дверь, а я, естественно, последовал за ним, отчаянно стараясь на бегу прочесть письмо. Но почерк лорда Струина очень неразборчив, к тому же Гуаделум несся с феноменальной скоростью, а коридоры, которые казались в тот день особенно извилистыми, были плохо освещены. Так что я смог выхватить из текста лишь несколько отдельных фраз и понял, что речь идет о провозглашении новой Хозяйки Острова Сна и об отречении. А кто же мог отречься, кроме самого понтифекса Ариока? Но ведь он же сам говорил мне, — причем совершенно искренне, я был несокрушимо уверен в этом, — что попытка уклониться от предназначения, которое сделало его одним из Великих Властителей, была бы трусостью.

Хватая ртом воздух, я добежал до площади Масок. Эта часть Лабиринта обычно производит на меня угнетающее впечатление: огромные головы с узкоглазыми лицами, возвышающиеся на сверкающих мраморных постаментах, кажутся мне воплощением кошмара. Шаги Гуаделума гремели по каменному полу, а мои отдавались эхом далеко позади, поскольку хотя он был более чем вдвое старше меня, но летел вперед словно крылатый демон. Впереди я слышал крики, смех, аплодисменты. А затем я увидел толпу из примерно полутора сотен граждан, среди которых узнал нескольких министров понтифексата. Гуаделум и я следом за ним врезались в толпу и остановились, только увидев фигуры в зеленой с золотом униформе — цветах людей короналя, — а потом и самого короналя. Лорд Струин казался одновременно разъяренным и ошеломленным; похоже, он находился в состоянии шока.

— Он не желает успокоиться, — хрипло сказал корональ. — Он переходит из зала в зал, повторяя свое провозглашение. Слушайте: он начинает снова!

И тут я увидел понтифекса Ариока во главе группы его служителей. Он восседал на плечах колоссального скандара. Его величество был одет в свободные белые одежды, похожие на женские, с роскошной парчовой каймой, а на груди у него красовался сверкающий алый драгоценный камень невообразимой величины.

— Учитывая, что среди властителей Маджипура возникла пустота! — кричал понтифекс на удивление мощным голосом, делая паузы в самых неожиданных местах. — И принимая во внимание необходимость назначения новой Хозяйки Острова Сна! Да будет провозглашена она безотлагательно! Чтобы могла она править в душах людей! Появляясь в их сновидениях, дабы оказывать помощь и даровать покой! И! Принимая во внимание, что! Это мое искреннейшее желание! Сложить с себя бремя понтифексата, которое я нес на протяжении двенадцати лет! Потому! Я делаю это здесь и сейчас! Используя высочайшую власть, находящуюся в моем распоряжении! Объявляю настоящим, что с сего момента я числюсь лицом женского пола! И как понтифекс я объявляю Хозяйкой Острова женщину Ариок, бывшую прежде мужчиной!

— Безумие, — пробормотал герцог Гуаделум.

— Я слышу это уже в третий раз и тем не менее не могу поверить! — воскликнул лорд Струин.

— И одновременно отказываюсь от принадлежащего мне трона понтифекса! И призовите обитателей Лабиринта! Подать колесницу для Повелительницы Ариок! Доставить ее в порт Стойен! А оттуда на Остров Сна, дабы могла она даровать всем вам необходимое утешение!

И в этот момент Ариок повернулся лицом ко мне, и его глаза на мгновение встретились с моим взглядом. Щеки у него были красными от волнения, а на лбу поблескивали бисеринки пота. Он узнал меня, улыбнулся и подмигнул, совершенно явно подмигнул, подмигнул радостно, подмигнул торжествующе!.. А уже в следующую секунду его унесли прочь.

— Это необходимо прекратить, — сказал Гуаделум.

Лорд Струин покачал головой:

— Слышите, как его приветствуют? Они довольны! По мере того как он переходит с уровня на уровень, толпа становится все больше. Они вынесут его наверх, к вратам Лезвий, и оттуда — еще до исхода дня — на стойенскую дорогу.

— Вы — корональ! — повернулся к нему Гуаделум. — Так неужели вы не в состоянии что-либо сделать?

— Отменить указ понтифекса, любую волю которого я поклялся исполнять? Отважиться на измену перед лицом сотен свидетелей? Нет, нет, нет, Гуаделум! Что сделано, то сделано, и каким бы нелепым ни был этот поступок, мы должны смириться с ним.

— Да здравствует Повелительница Ариок! — взревел неподалеку оглушительный бас.

— Слава! Да здравствует Повелительница Ариок! Слава! Да здравствует!..

Не веря своим глазам, я смотрел, как процессия выходила с площади Масок, направляясь в зал Ветров или двор Пирамид. Мы — Гуаделум, корональ и я — не пошли следом. Оцепеневшие, молчаливые, мы провожали взглядами кричавший, размахивавший руками народ. Я был смущен тем, что нахожусь рядом с величайшими людьми нашего царства при этих до оскорбительности невероятных событиях. Все это было абсурдом, фантастикой — и это отречение, и это назначение Повелительницы, и они, казалось, не в силах были перенести подобное.

Первым заговорил Гуаделум.

— Если вы, лорд Струин, принимаете это отречение как законное, — задумчиво сказал он, — то вы уже не являетесь короналем и должны приготовиться к тому, чтобы остаться здесь, в Лабиринте, поскольку теперь вы — наш понтифекс.

Эти слова поразили лорда Струина как удар молнии. В безумии всего происходившего он, очевидно, вовсе и не подумал о самом первом и очевидном последствии поступка Ариока.

Он открыл было рот, но не промолвил ни слова. Развел руками, как будто собирался сделать знак Горящей Звезды в свою честь, но я понял, что это всего лишь проявление замешательства. Я почувствовал озноб волнения и страха, поскольку оказаться свидетелем смены власти вовсе не пустяк; а сейчас я видел, что Струин совершенно не готов к этому. Лишиться всех радостей жизни на Замковой горе, сменить ее блестящие города и роскошные леса на мрачный Лабиринт, снять звездную корону и надеть вместо нее диадему верховного правителя — нет, он не был готов к этому. По мере того как он осознавал реальное положение вещей, он становился бледным как полотно.