Роберт Сильверберг - Хроники Маджипура

— Но это наша работа! — возразил Везан Ормус. — Все мы, обитатели этого мира, должны служить Божеству, играя свои скромные роли в большой сложной пьесе повседневности. Земля лежала в праздности, большой дом стоял в запустении, наследница жила серой скучной жизнью, пребывая в неведении. Справедливость требовала, чтобы этот непорядок был устранен. А честь исправления положения выпала нам.

— Все равно, — не согласилась Иньянна. Она раскраснелась от вина и почти кокетливо склонялась то к одному, то к другому мужчине, словно заигрывала с ними. — Вы претерпели большие трудности ради меня, и я всегда буду в долгу перед вами. Могу я купить вам еще вина?

Когда они наконец покинули таверну, уже совсем стемнело. В небе висело несколько лун, и горы, окружавшие город, — оскаленные клыки огромного Гонгарского хребта — в холодном сиянии казались ледяными столпами. Иньянна увидела, что ее посетители повернули в направлении гостиницы, расположенной на площади Деккерета, и, не слишком хорошо соображая из-за выпитого, предложила им переночевать у нее. Но, по-видимому, предложение не вызвало у чиновников никакого восторга, они, похоже, даже немного насторожились и вежливо и бесстрастно попрощались с нею у дверей гостиницы. Чуть пошатываясь, Иньянна взобралась по круто поднимавшейся вверх длинной улице к своему дому и вышла на террасу, чтобы подышать ночным воздухом. У нее кружилась голова. Слишком много вина, слишком много разговоров, слишком много потрясающих новостей! Она смотрела сверху на свой город, на ряды маленьких обнесенных оштукатуренными стенами домиков с крышами из каменных плит, спускавшихся к чаше водохранилища, на неровные полосы чахлых скверов, на немногочисленные площади и особняки, на обветшавший замок герцога, оседлавший восточный отрог горного хребта, на широкий тракт, опоясывавший город; сразу за ним вздымались высокие мрачные горы, на боках которых как свежие раны темнели провалы мраморных карьеров, — все это она видела из своего гнезда на вершине холма. Прощайте! Она не думала ни о красоте своего города, ни о его уродстве. Это было всего лишь тихое, влажное, унылое, холодное — донельзя обыкновенное — место, известное своим прекрасным мрамором и умелыми каменщиками, но, пожалуй, ничем больше; провинциальный город на отдаленном континенте. Она была уверена, что судьбой ей предназначено провести здесь всю жизнь. Но теперь, теперь, когда в эту жизнь внезапно вторглись чудеса, ей казалось невыносимым пробыть здесь хотя бы лишний час, когда ее ждет великолепная блистательная Ни-мойя. Ни-мойя, Ни-мойя, Ни-мойя!

Она почти не спала этой ночью. Утром она встретилась с Везаном Ормусом и Стейгом в конторе нотариуса, прилепившейся к задней стене банка, и передала им небольшой мешок с затертыми монетами; большая часть их была старыми, некоторые очень старыми, с профилями Кинникена, Тимина и Оссиера, а одна монета относилась даже к царствованию великого Конфалюма — трудно было сказать, сколько ей сотен лет. Взамен она получила единственный лист бумаги: расписку в получении двадцати реалов, которые были предназначены для уплаты пошлины. Другие документы, как ей объяснили, они должны взять с собой, чтобы должным образом подписать и утвердить. Но они пришлют ей все, как только оформление будет завершено, и после этого она сможет отправиться в Ни-мойю, чтобы вступить во владение собственностью.

— Когда я поселюсь в своих владениях, — величественно вымолвила она, — прошу вас в первый же месяц приехать ко мне поохотиться и отдохнуть.

— О, нет, — мягко, но непреклонно возразил Везан Ормус. — Это было бы неприлично с нашей стороны: слишком разное у нас общественное положение с обитателями Ниссиморнского окоема. Но мы понимаем ваши чувства и благодарны вам за приглашение.

Иньянна предложила им пообедать.

— Нет, — ответил Стейг, — нам уже пора отправляться. — Он сказал, что они должны были установить контакт еще с несколькими наследниками, провести действия по утверждению завещаний в Нарабале, Тил-омоне и Пидруиде; что пройдет еще много месяцев, прежде чем они снова увидят свои дома и своих жен в Ни-мойе. Означало ли это, спросила она, внезапно встревожившись, что до окончания их поездки ее документы так и останутся лежать без движения?

— Ни в коей мере, — успокоил ее Стейг. — Мы отправим ваши документы в Ни-мойю с курьером сегодня же вечером. Оформление документов начнется безотлагательно. Вы должны получить известие из нашего департамента через… ну, пожалуй, семь, самое большее, девять недель.

Она проводила их до гостиницы, подождала снаружи, пока они укладывали вещи, смотрела, как они садились в парящую лодку, и махала им вслед, пока машина не свернула на тракт, ведущий к юго-западному побережью; затем она вернулась в магазин и возобновила торговлю. За всю вторую половину дня у нее было всего два покупателя. Один купил на восемь мерок гвоздей, а второй попросил три ярда фальшивого атласа по шестьдесят мерок за ярд, так что вся выручка от дневной торговли составила меньше двух крон, но это ничего не значило. Скоро, совсем скоро она разбогатеет.

Прошел месяц, а из Ни-мойи не было никаких вестей. Второй месяц — и все такая же тишина.

Терпение, благодаря которому Иньянна продержалась в Велатисе девятнадцать лет, было терпением отчаяния, безнадежного смирения. Но теперь, когда перед нею замаячили грандиозные перемены, терпение иссякло. Она волновалась, она расхаживала взад-вперед по комнатам, она зачеркивала числа на календаре. Лето с его практически ежедневными дождями, подошло к концу, сменившись сухой свежей осенью, окрасившей в пламенно-алый цвет листья деревьев в лесах предгорья. Ни слова. Начались тяжелые зимние ливни, которые принесли с собой массы сырого воздуха, прорывающиеся на юг из долины Зимра через страну метаморфов и сталкивающиеся с резкими горными ветрами. На высотах Гонгара белели снежные шапки, по улицам Велатиса текли мутные ручьи. Ни-мойя все так же молчала, а Иньянна вспоминала о своих двадцати реалах, и к страху, все глубже забиравшемуся в ее душу, начинало примешиваться раздражение.

Она отметила свой двадцатый день рождения в одиночестве, горестно потягивая прокисшее вино и пытаясь представить себе, какое чувство она будет испытывать, распоряжаясь доходами от Ниссиморнского окоема. Почему все так затянулось? Без сомнения, Везан Ормус и Стейг должным образом отправили документы в департамент, чиновникам понтифекса; но столь же несомненно, сейчас ее бумаги лежали на каком-нибудь пыльном столе, ожидая, пока их переложат на другой стол, в то время как сады ее имения зарастали сорняками.

Накануне Зимнего дня Иньянна решила отправиться в Ни-мойю и лично проследить за ходом дела.