Александра Сергеева - Цветы в Пустоте

　　 — Полагаю, затем, что это, возможно, последние часы в вашей жизни. В моей жизни. В жизни всех тех, за кого вы ответственны. Я понимаю, вы, скорее всего, не собираетесь никому молиться и вспоминать свои грехи, это для вас крайне нехарактерно. Но… вы разве не боитесь?

　　 Пират безразлично пожал плечами. Странно, а Сильвенио казалось, что он непременно будет злиться и горячиться из-за такой глупой смерти до самого последнего момента.

　　 — Я ничего уже не боюсь, пташка. Смерть преследовала меня по пятам с тех пор, как я вышел на моём первом судне в открытый космос, и если она меня наконец нагонит — что ж, можно поздравить её с добычей, потому что это была очень долгая и очень увлекательная охота. Что до тебя — да, жаль немного, ты и жизни-то повидать не успел. Но если ты умрёшь, то умрёшь со мной. Ты будешь рядом до самого конца, потому что у тебя нет выбора. И это, знаешь ли, чертовски правильно. Так и должно быть.

　　 — Так должно быть, потому что вы так решили?

　　 — Именно.

　　 Что ж, дальнейший спор в любом случае становился бессмысленным, и Сильвенио не стал продолжать разговор. Корабль обволакивало мягкой тишиной. От холодного белого сияния за окном рябило в глазах, тело ощущалось почти ничего не весящим из-за начинающих терять чувствительность конечностей, по венам, казалось, медленно ползли кусочки льда, и от всего этого Сильвенио погружался в какой-то транс. Веки неудержимо смыкались — организм требовал перейти в "ждущий режим", дабы не тратить зря ресурсы энергии, так быстро исчерпывающиеся без тепла. Сердце варвара размеренно ухало над ним: "туммм, туммм…"

　　 — Не спать, — голос Аргзы прозвучал резковато на фоне всей этой усыпляющей атмосферы. — Не спать, Лиам. Ещё рано засыпать, потому что ты можешь и не проснуться. А я не собираюсь умирать один.

　　 Он с усилием встрепенулся: может быть, со стороны пирата и гуманнее было бы позволить ему не дожидаться мучительного конца от удушья, от столкновения или от взрыва сосудов в температуре абсолютного нуля, но, как бы там ни было, Сильвенио был твёрдо убеждён, что умирать в одиночестве не должен абсолютно никто, и он не мог сейчас оставить Аргзу. К тому же, в самом деле, ещё рано. С ними ещё не покончено, хотя это вопрос времени теперь.

　　 — Да, сир. Простите.

　　 Тот снова наклонился, чтобы опять укусить за ухо — сильнее, чем в предыдущий раз. Это, хоть и было чертовски больно, по крайней мере, сразу же взбодрило.

　　 — Давай я расскажу тебе историю, пташка, чтобы ты не скучал. А если эта история закончится раньше, чем нужно, я расскажу ещё одну. И ещё. И ты пообещаешь мне, что не уснёшь, пока не дослушаешь их все. Хорошо? Ты ведь так любишь чужие истории. А я могу рассказать тебе то, чего нет даже в твоих глупых книжках.

　　 Он против воли улыбнулся и позволил себе полностью откинуться на тёплую вибрирующую басом грудь пирата, чтобы лучше слышать необходимую ему пульсацию чужого сердца.

　　 — Хорошо. Я буду слушать вас со всем моим вниманием. До самого конца.

　　 — Вот и умница. Итак… с чего же начать… В общем, это всё было хрен знает сколько лет назад. И началась эта история даже не Архагле, как ты мог бы подумать, а в каком-то захолустном баре на захолустной планетке, который мы тогда гордо окрестили временным залом совещаний…

　　 Сильвенио закрыл глаза, но уже не потому, что ему хотелось спать: просто внешние глаза не должны были мешать внутренним — тем, которые он подключил к разуму Аргзы, смотря на обещанную историю через призму его воспоминаний, как документальное кино. Он смотрел, а голос варвара ровно, неторопливо окутывал его с ног до головы, как четвёртым одеялом, и сердце его стучало у эрландеранца над головой: "туммм, туммм, туммм, туммм"…

　　 В зале совещаний, в пустом пыльном баре, который они объявили своим трофеем, собралось тринадцать человек. То есть — он оглядел зал — вообще-то, четырнадцать; но двое — слишком одинаковые, слишком близкие друг другу и слишком далёкие для остальных — негласно считались за одного человека, разделённого надвое. Так что всё правильно: тринадцать.

　　 Он, Аргза Грэн, был как раз тринадцатым, и он был здесь лишним. Они все говорили ему это: кто-то — взглядом, кто-то — показным игнорированием, а острый на язык Стрелок не постеснялся высказать это вслух, бросив ему в лицо небрежное "Ты как сюда попал?".

　　 Аргза не реагировал на выпады и провокации и только усмехался так презрительно, что все направленные на него взгляды — сразу же отводились, игнорирующие — обходили по широкой дуге, проходя на свои места, а Стрелок — тот благоразумно заткнулся вскоре после того, как от одного из его едких комментариев у Аргзы к этой усмешке добавился ещё и нехороший, кровожадный блеск в глазах. Конечно, они считали его всего лишь телохранителем Чёрного Овна, которого тот из родственных соображений всюду за собой таскал. Это Конрад разыскивал каждого из них лично, это Конрад вёл с ними переговоры, это Конраду принадлежал огромный безликий корабль, это Конрад командовал своим собственным флотом, это Конрад был одним из тех, кто официально объявлял Федерации войну, а Аргза, и в самом деле, только тенью следовал за ним с тех пор, как потерял собственное судно и собственную небольшую флотилию в одном из первых больших сражений Войны. Аргзе доводилось слышать самые разные слухи на свой счёт: и что он просто слишком неумелый командир, чтобы быть капитаном судна, и что он как-то раз в неконтролируемом порыве собственноручно поубивал всех своих подчинённых — а те, кого он не достал, просто сбежали — и даже что он якобы спит со своим кузеном, потому и не спешит восстанавливать утраченное. И всё это было неправдой, разумеется, но никому, откровенно говоря, на самом деле не было дела до истинных его причин. Он казался всем простой пешкой, не имеющей никакого влияния на события, а значит, сочинение нелепых слухов про него среди тех, кто хоть раз слышал его имя и его краткую историю, служило чем-то вроде развлечения среднего качества. Однако, почему-то никому и в голову не приходило предположить что-то правдивое, например, что боевые операции планирует в основном на корабле Конрада именно он. Или что Конрад никогда не питал к нему даже обычной для родственников привязанности и, соответственно, ни за что бы не взял его на корабль, если бы не был уверен, что без него не обойтись. Или что на новый корабль и новую команду нужны были время и ресурсы, которые до окончания Войны можно было обнаружить разве что в тылу, а уж туда он не собирался в ближайшее время точно, потому что ему жизненно необходимо было драться в первых рядах. Пусть даже за плечом братца.

　　 И уж тем более никому не приходил в голову почему-то самый простой вариант из всех возможных, что он всего лишь дожидался своего часа, находясь в тени по собственной воле. Что он не хотел тратить время на возвращение к собственному пути, раз уж мог забрать уже готовое: чужой корабль, чужая команда, чужая слава, чужие банковские счета, чужой золотой запас, чужие знания, чужие умения — в самом деле, перспектива быстро и легко завладеть всем этим в сравнении с перспективой зарабатывать всё самому выглядела настолько же заманчивее, насколько идея пиратства в целом в сравнении с честным законным трудом. У него был один секрет, благодаря которому он планировал окупить вскоре разом все эти насмешки и унизительные домыслы, окупить всё время пребывания в качестве чьей-то пешки.