Мария Чурсина - Последнее дело императрицы

И как дико этот взгляд просил одиночества.

- Я хочу, чтобы ты знала. Я тебя всегда буду ждать.

Орлана давно поняла, что этот разговор состоится. Поняла в тот самый момент, когда Совет магов решил передать магию времени Эйрин — единственной оставшейся в живых ученице Идриса. В тот самый момент, когда Эйрин вышла из залы советов и остановилась перед окном. Она упёрлась взглядом в темнеющий на горизонте Альмарейнский лес, Орлана застыла за её спиной и в стекле увидела отражение — как открыла и тут же закрыла рот Эйрин. Как будто так и не решилась ничего сказать. Тогда Орлана и поняла, что этот разговор неотвратим.

Но Эйрин долго терпела. Она стала ещё молчаливей, хоть никогда не была слишком разговорчивой. Она уже редко спускалась к ужину, она избегала любого общества, и только Орлане позволялось входить в комнату и опускаться рядом на колени. Иногда — позволялось.

Они редко разговаривали, обычно просто сидели на полу рядом. Эйрин не впускала Орлану в свои мысли, и той приходилось собирать понимание по обрывкам фраз, по взглядам, по случайным вздохам и дрожанию бледных пальцев. Орлана успела смириться с тем, что нужно отпустить дочь, ведь магу времени так тяжело в шуме столицы. Вот Идрис очень редко бывал в городах.

Они всегда уходят, в разрушенную усадьбу на краю империи, в заповедные земли, к устью Санатарина. Туда, где тише и нет суеты. Они возвращаются в столицу только перед большими потрясениями, потому что беда тянет их и влечёт горе. Они возвращаются и приносят с собой горький на вкус ветер. Просто мир так устроен.

- Я знаю. — Эйрин посмотрела на неё и почти улыбнулась.

Орлана не решилась прикоснуться губами к её лбу.

Утром, сразу, как только проснулись птицы в императорском саду, Эйрин ушла, не позволив никому себя провожать. Она не спросила дороги и просто вышла из ворот — Орлана наблюдала за ней из окна своего кабинета, прижавшись лбом к прохладному стеклу. Девушка в простом платье с полупустой сумкой через плечо — не догнать и не позвать обратно. Не вернётся.

За пустырём тоже раньше жили. Теперь там остались только призраки домов, и бледно-жёлтые огни по ночам. Впрочем, ночами туда никто из здравомыслящих магов не забредал. И город как будто отодвинулся дальше, позволяя пустырю разрастись во все стороны жухлой травой и переплетением бледных стеблей плюща.

…После того как императрицу объявили мёртвой, праздник свободы длился недолго. Зима подошла к своей самой неприятной, сырой и слякотной развязке, когда республика Маар объявила империи войну. Манталат не смог выдержать натиска. Он вдруг оказался и не империей вовсе, а кучкой рассеянных, рассорившихся государств, каждое из которых и заклинания не хотело читать, чтобы защитить соседа.

Этель два года наблюдала мир, как искры, танцующие в кристалле — бессмысленное порхание цветных огоньков. Вечерами она слушала возмущения Олава, который уж точно знал, что сделал бы, будь он на месте генерала, и щурила уставшие глаза. Олав топал здоровой ногой и громко жалел, что его не возьмут в солдаты.

Войска Маара прошлись по южным провинциям, не встречая никакого сопротивления. Они почти добрались до столицы, когда Теро удалось собрать своих солдат и дать отпор захватчикам.

Отступая, они выпускали на волю демонов, сидящих до этого взаперти и на цепях, что толщиной с руку Этель. Это был прощальный жест презрения, равно как плевок через плечо. Демонов постепенно переловили и уничтожили, но места, где они побывали, остались гноящимися нарывами на теле земли. Города отодвигались от них, и ветер выл над призраками домов.

Здесь не пели птицы, и совсем не пахло городом. Этель знала, что даже если Эйрин тут, у них очень мало шансов наткнуться друг на друга. Только она всё равно не могла уйти просто так.

За пустырём начинались дома — с рухнувшими крышами, с зубастыми от битых стёкол оконными проёмами. Из разоренных подвалов выползал белый дым и стелился под ногами. Сломанные деревья лежали поперёк дороги — Этель перешагивала их, придерживая подол плаща. В трухлявой древесине копошилась жизнь.

Умом и сознанием ей было никогда не понять, почему маги времени уходят из городов. Может, в тишине им проще прислушиваться к шёпоту времени. Может, им нужно привыкать к мысли, что судьбы близких просыплются сквозь пальцы вместе с песчинками-годами, а им останется жить и слушать проклятый шёпот времени до скончания веков.

Если бы Этель день за днём не видела на лице дочери ненависть к любому обществу, она бы, может, и поверила, что Эйрин решит спрятаться в шумном Морейне или хотя бы в провинциальном Илле. Если бы она не знала свою дочь, она бы подумала, что жизнь для той дороже свободы.

Но за Эйрин охотились — и почему-то охотились именно здесь, в Илле, значит, знали, где охотиться. Именно поэтому, махнув рукой на свои планы, Этель шла сейчас не в Морейн, а в заброшенный город, надеясь найти свою отшельницу именно там.

Ветер сорвался с верхушек окаменевших деревьев и рванул вниз, донеся до Этель запах горького дыма. Она обернулась, но белый туман за спиной вставал стеной, не давая рассмотреть ничего дальше десятка шагов. Влажный и густой, он жадно глотал звуки её шагов.

Этель крутанулась на месте: туман был везде. Нет, не туман. Уже дым стелился по разбитой мостовой, горький дым, который тут же застрял в горле, стоило только попытаться вдохнуть. Она закашлялась, и этот сухой кашель разодрал гортань, кажется, до крови. Что-то не то творилось здесь. Пока Этель шла, она не заметила, как дым заволок небо над её головой и невзрачный осенний день стал ещё бледнее.

На ладонь ей упала большая нетающая снежинка. Коснуться пальцем и растереть по ладони чёрной краской — пепел. Дома горели. Вдалеке танцевали оранжевые блики, и в языках пламени трещал мёртвый город.

- Вселенский Разум… — прошептала Этель, растирая в ладонях хлопья пепла. Она не замечала, как пачкает руки, и только оглядывалась, всё ещё не веря, что видит это перед собой.

Кому понадобилось уничтожать мёртвый город? Местные жители к нему не приближались — они боялись демонов и не искушали судьбу. Кто знает, что ещё за гадость могла завестись в исходящих белым паром подвалах. Значит, Теро решил подчистить окраины от гниющих останков войны, но с каких это пор Теро стал так заботиться о безопасности своего народы? Разве у него мало других проблем?

Или искали Эйрин. Искали и знали, где искать. Шли на шаг впереди Этель.

Она ощутила, что не может вдохнуть полной грудью. Смрадный дым лез в лицо, застилал глаза. На размышления уже не осталось времени.

Она вскинула руки, так, что от ветра затрепетали рукава плаща, и обнажились запястья. Им тут же стало зябко. Нужные слова вспомнились сразу. С тех пор, как она произносила их последний раз, слова то и дело вертелись на языке — простое заклинание поиска. Простое, но пользоваться им приходилось очень редко — заметят магию, и прячься опять от шавок Теро.