Андрей Круз - Рейтар

— Мака Шустрого, — ответил он без всякой паузы. — Его с ватагой нанял.

— Вилан Дятел с ними?

Это уже для проверки.

— Дятла убили в Рюгеле недавно, нет его больше, — замотал головой Сэт. — В каком-то борделе на пулю налетел.

— Давно они здесь?

— Пару недель. С грузом пришли, — он кивнул в сторону штабеля мешков.

— Так с контрабандой и ходят? — это я почти наудачу, но не ошибся.

— А что им еще делать? — Сэт даже усмехнулся. — Они уже лет десять так ходят, с этого больше и живут.

— От нанимателя кто с тобой говорил?

Сэт задумался, и явно не пытаясь имя припомнить.

— Сэт, убью же, — напомнил я об угрозе. — Не говори мне, что ты с кем попало, не зная человека, на убийство договариваться будешь. Те, кто так работает, крючников за пару золотых нанимает, в переулке зарезать.

Сэт глянул в потолок, выпустил воздух, потом сказал:

— Секретарь члена совета Албина приходил, Ворган. Мы с ним давно знакомы, не в первый раз советник кого-то заказывает.

— Албин сам наших людей заказал? — усомнился я.

— Не сам, наверное, но мне об этом ведь не станут говорить, правда? — удивился он моему вопросу. — Мне и про самого Албина не говорили, это я уже сам понял. А говорил со мной секретарь. Все. И платил он. И за работу он спросить обещал.

— Спросил? — усмехнулся я.

— Нет пока, — чуть помрачнел Сэт. — Поэтому я с тобой и говорю теперь, предчувствия у меня не очень хорошие на его счет.

— Тогда пиши, вон же бумага перед тобой, — показал я стволом. — Все пиши. И отдай это мне. Это и будет гарантия того, что я тебя не убью.

Не знаю, поверил бы я мне самому на его месте или нет. Но люди, стоя перед лицом неминуемой смерти, зачастую начинают верить в чудеса. Да и не чудо это для того, кто душегубствовал по найму. Сегодня платит один, а завтра другой. А самых лихих душегубов и живодеров еще и переманивают друг у друга, подчас даже враги. Так что… все в порядке вещей, нет никакого чуда.

— Когда и как вы с секретарем встретиться должны?

— Он меня сам найти должен. Дождется доклада от городской стражи о том, что все кто должен умереть, умерли, и придет оставшееся заплатить.

— А аванс ты брал?

— Без аванса не работаем, — усмехнулся он.

Сэт писал лист за листом, я быстро проглядывал их — есть имена, есть адреса. Не знаю, насколько это все правда, но… мне кажется, что он уже попрощался со всеми и спокойно их продает. Раз краденым торгует, так почему бы и нанимателями не торговать?

В сарае было по-прежнему тихо, время от времени фыркали лошади у входа, да время от времени что-то насвистывал Барат, явно нервничая.

Где-то через полчаса Сэт Кошелек отбросил карандаш и сказал:

— Все, закончил.

— Сиди пока смирно, — сказал я, взяв бумаги и чуть отступив назад.

Проверить его ответы мне вообще-то нечем. Так что придется принимать все на веру. И выбора нет. Но все равно это лучше чем ничего. Даже если он и пытался наврать, то где-то должен был проговориться.

— Как? — спросил Сэт, с заметным нетерпением ожидая окончания чтения.

— Потом повнимательней гляну, — сказал я, выкладывая бумагу перед ним. — Вот здесь, внизу листа, подпиши: «Я, Сэт, прозываемый Кошельком» и так далее, «обязуюсь сотрудничать с соглядатаями рисского княжества за помесячную плату…» Сотню тебе, хватит? — спросил я, чуть заходя сбоку.

— Да хватит, конечно, — энергично закивал Сэт, дописывая фразу.

Прижав дуло отобранного револьвера к его виску, я потянул спуск. Грохнуло, голова Кошелька дернулась, кровь вперемешку с мозгами забрызгала серую стену. Я успел схватить листы бумаги до того, как его лоб со стуком врезался в столешницу.

— С собой бы тебя забрать, да не сможем через город провезти, — сказал я уже мертвецу. — Так что только вот так.

В дверь заскочил Барат, уставился на меня.

— Что суетишься? — обернулся я к нему. — Сторожи. Не всполошились?

— Нет, тихо вроде.

Звуков, стука всякого и грохота вокруг много, за всем этим револьверный выстрел легко не услышать. Платком обтер рукоятку револьвера, вложил в руку мертвеца и его пальцы сжал. Слышал, что умеют толковые дознаватели графитным порошком следы пальцев выявлять, вот и берегусь. Затем его нож в крови Пузыря испачкал и на стол перед убитым бросил. Думаю, что следов его пальцев на ноже и так хватает.

Все. Глядишь и решат, что Сэт сам себя жизни лишил, а перед этим убил Пузыря. Собрал со стола бумаги, убрал их в сумку, да и вышел из сарая, в котором все сильнее и сильнее пахло кровью.

— Уходим, Барат.

Вскарабкавшись в седло, огляделся. Нет, никто не бежит сюда, никто не паникует. Похоже, что все прошло незамеченным для окружающих. Мы даже коней гнать не стали, шагом с места пустили, чтобы лишнего внимания не привлекать.

— Маст… Арвин, — спохватился Барат, вспомнив, что обращение по уставу я запретил. — Узнал что от них?

— Похоже, что узнал, — кивнул я. — Проедем мимо одного места, потом во второе заглянем — а дальше и из города можно. Дел у нас еще много.

Я намеренно свернул на главную, самую широкую улицу, ведущую от порта к лабазам. На ней и людей много, и коней, и на конях этих самых люди с оружием, самые разные, так что ничьего внимания мы не привлечем. Тянуть ломовые лошади и быки большие возы с товаром, кричат обозники, идут бригады грузчиков на работу, шум, гам, где-то за забором еще и целая свора собак лает, в общем, день в разгаре.

А хорошо, что все путешествие сюда нас по городской карте гоняли и приметы описывали. Еду сейчас если и не как у себя дома, то в знакомом месте. Знаю куда свернуть, знаю что искать.

Секретаря члена городского Совета Албина звали Пателем. Жил он не в доме своего старшего, чего я опасался, а отдельно, в чистом квартале за Ратушной площадью, почти у самого собора Сестры Скорбящей. Жил неплохо — двухэтажный дом с маленьким палисадником пусть роскошью и не поражал, но был добротным, оштукатуренным насвежо, оградка покрашена, мостовая перед домом гладкая, да и соседи все такие же, с достатком, уважаемые люди. У калитки, на почтовом ящике, табличка висит латунная, начищенная как зеркало: «Секретарь городского советника Патель». Вот так, и уточнять ничего не нужно.

Поэтому мы даже шага коней не замедлили, просто проехали мимо неторопливым шагом, запомнив место.

— На дом самого советника глянем, Барат, — сказал я своему спутнику, поворачивая мерина в узкий переулок Фонарщиков, который должен был вывести нас на широкую Большую улицу, на которой находились и самые дорогие в городе лавки, и самые хорошие рестораны, и где, насколько мне рассказали, в дырявых, скажем, портках, или без сапог, так и по самой улице не дали бы пройти, забрали бы в участок.

В переулке стук копыт по мостовой плитке стал громче, возвращаясь эхом от стен. В одном месте с трудом разминулись с большой, груженной мебелью телегой, потом за нами погнался какой-то лохматый пес, отчаянно облаивая, но близко не подбираясь.