Андрей Круз - Рейтар

— Все равно сутки выиграли, — уже Бролт ответил за меня. — Глядишь, и подмога придет.

— Без подмоги нас сомнут, — Ниган кивнул, поблагодарив Гора за чай, уселся на пол, скрестив ноги по-кочевницки. — Их там во сколько раз больше чем нас? Я бы на их месте выждал бы сегодняшний день, а ночью в атаку бы пошел. И ничего мы тогда не сделаем.

— У них проблема в другом, — заговорил я. — В том, что они понятия не имеют, когда к нам подкрепления подойдут. А то и основные силы. Если до того времени они городка не займут, то покатятся верст на пятьдесят назад, самое малое. Поэтому командир их будет гнать вперед все время, как только заново сгруппируются.

— Так и будет, — уверенно кивнул Бролт. — Чую, что скоро попрут.

Поперли действительно скоро, мы и чай закончить не успели. Цепи валашцев вышли из-за деревьев и решительно двинули в нашу сторону. И одновременно с этим заговорили пушки с обеих сторон: жиденько с нашей, и густо со стороны неприятеля. Правда, результат нашего огня был заметней — шрапнель вспухала серыми облачками над пехотными цепями и видно было, как падают люди. А вот огонь валашцев пока все же больше пугал, старые стены домов и подвалов держали его хорошо. Один такой снаряд разорвался почти что за окном, загнав в наш подвал облако пыли и вони от сгоревшей взрывчатки, но стенка даже не треснула.

Когда цепь валашцев подошла к линии обороны шагов на триста, вражеская артиллерия дала залп дымовыми снарядами. Негромко захлопало в разных местах, рвались они совсем не впечатляюще, но густые облака белого дыма начали быстро затягивать обзор поля боя.

— Ветра дождались! — зло выкрикнул кто-то из моего взвода.

И верно, до сегодняшнего дня ветер дул больше от нас к противнику, начни дымовыми шашками стрелять — только им бы обзор и закрыло, нам не помеха, а сегодня дым потащило вдоль фронта, образуя самую настоящую завесу. Понятное дело, что прицельная стрельбы и для валашцев стала невозможно, но так они ее и раньше вести не могли, в узкие бойницы с ходу попадать трудно. Зато теперь и у нас целиться не получалось, вместо идущих по гладкому месту пехотинцев, выстроившихся мишенями, была лишь одна серо-белая пелена.

Еще залп, еще один, причем точный, без перелетов. Снаряды ложатся где надо, ни шагом ближе, ни шагом дальше, пристрелялись вражеские пушкари. Пробегут под прикрытием завесы пехотинцы, а воевать уже смогут все видя, у нас здесь никакого дыма. Только будет их тогда человек по семь на каждого из нас. А может и больше.

Сначала был крик, протяжное «А-а-а-а!» вырывавшееся из сотен глоток. Затем первые валашцы выбежали из дыма шага в ста от нас, стреляя на бегу. Затрещали карабины, атакующие начали падать, но было уже поздно — расстояние слишком мало. Я успел свалить как минимум троих, но помогло это мало — разделившиеся на группы пехотинцы уже бежали между заборами и домами. Рядом совсем, на расстоянии перехода в штыковую атаку.

Прорвались, добрались до наших позиций, теперь только в драку. Внутри все сжалось, потом взорвалось смесью страха, ярости и возбуждения. Все, последний миг боя, последняя черта.

— В револьверы! — заорал я, закидывая карабин за спину и хватаясь за длинный рейтарский, заряженный картечью. — За мной, в атаку, вперед! Под пули не подставляться! — и рванул из подвала в ход сообщения.

За мной бросились все остальные, на бегу меняя оружие, ругаясь, пыхтя, брякая железом.

Боец с револьверами в ближнем бою сильней любого пехотинца, вооруженного штатно, то есть винтовкой со штыком. Быстро ты ее не перезарядишь, а для удара надо к врагу еще и совсем вплотную подойти. Все знают про такую беду, да никто ничего менять не хочет — вся пехота в любых княжествах только так и вооружена. У конницы всегда револьверы есть, а у пехотинцев нет.

Но что мы, вольные, что наемники, без револьверов никуда. Даже пехота. Потому что пуля из него куда быстрей штыка. И стрелять мы учимся всю жизнь, это не княжеская пехота, в которую деревенских рекрутов загнали и учат по уставам, так что в тесной свалке каждый из нас не одного пехотинца стоит.

Я едва в траншею выскочить успел для того, чтобы встретить первого валашца. Выстрелил ему в грудь, тяжеленный рейтарский револьвер подскочил в руке, выбросив облако серого дыма. Тот упал сразу, как молнией битый. За спиной у меня кто-то еще успел пальнуть, убив еще одного пехотинца.

Атака с этой стороны захлебнулась сразу, едва группа солдат противника напоролась на траншею. Сразу они ее не заметили, и теперь даже стрелять не успевали, всех их сблизи уложили мои бойцы. А когда уцелевшие валашцы бросились назад, стремясь укрыться за каменным сараем, вслед полетели гранаты. Рвануло раз, другой, осыпало всех пылью и мусором, кто-то закричал дико. Взвод вытянулся по траншее, образуя новую линию обороны, все, кто успел пострелять, быстро заталкивали патроны в барабаны. Пустая гильза встает под шомпол, откинул дверцу, толкнул его — камора опустела, сразу новый патрон втолкнуть. Дверца механизм отключает, поверни барабан назад — следующая опустевшая подставится. Если не весь барабан пустой, то таким образом его постоянно подзаряжать можно. Вот и подзаряжаем каждую удобную минуту.

— Гранаты! — заорал кто-то. — С фланга обошли!

Присели, пригнулись. Рвануло спереди, сзади, а потом прямо в окопе, засыпав всех сухой глинистой землей.

— Вилана убило! — пронеслось по цепи.

Перескочив через чьи-то ноги, кинулся туда, откуда кричали, увидел то, что от Вилана осталось — граната рядом рванула и, похоже, кидали ее с умом, выдержав немного с горящим фитилем. Он к ней сунулся, кажется, чтобы обратно из окопа выкинуть, а она взорвалась, превратив его в кусок кровавого мяса.

— Оттащите!

Высунулся из окопа, увидел показавшегося голову солдата, показавшуюся из-за низкого каменного заборчика уже сзади, выстрелил в него. Даже не понял, попал или нет, голова исчезла. С тыла уже заходят. А я туда сразу две гранаты закинул, за забор, грохнуло, в ответ тоже две прилетело, но в окоп не попали, взорвались у бруствера, всех осыпав.

— Бролт, удерживай траншею! Ниган, со своими за мной!

Нельзя давать у нас в тылу шляться, нельзя. Много валашцев, где-то все же просочились через нашу неплотную линию, если там останутся — нам конец, возьмут в два огня, а то и в три, с фланга тоже они, пусть пока и немного. Забежали в подвал, оттуда в дверь, Ниган первым. Высунулся в дверь, трижды выстрелил из револьвера в кого-то, махнул рукой, выбежав на улицу, весь десяток за ним, со мной вместе. За заборчиком увидел два тела в серых мундирах, рядом тяжко раненый корчится. Кто-то стрельнул в него, добив. Замерли.

— Ниган, четверых в тот дом напротив, остальных дели пополам и к углам переулка, пусть подходы простреливают!