Альвина Волкова - Гордость черного дракона

— Слышу, — протяжно ответила я, ощущая себя точно в вакууме.

— Открой глаза.

Попыталась открыть, но веки, прямо скажем, неподъемные. Надо постараться, еще чуть-чуть. Получилось. Какая я молодец! Открыв глаза, изумилась. Где это я? Вокруг полумрак и пахнет сыростью. Повернула голову на звук журчащей воды.

— Где…я? — слова дались с трудом, горло опять пересохло.

— В безопасности, — ответил все тот же голос, — Выпей.

Послушно глотнула из чашки. Вязкая жидкость со вкусом дубовой коры, наполнила рот. Фу-у, какая гадость!

— Глотай.

Тон говорящего тверд и холоден. Возражения отпадают сами собой. Превозмогая рвотный позыв, проглотила и тут же закашлялась.

— Терпи — это лекарство.

— Лекарство от чего?

— У тебя жар. Воспалилась рана на боку.

— Рана?

— Нож пробил флягу и задел левый бок, его кончик остался в ране.

— Я ничего не чувствую.

— Я обезболил этот участок и вытащил осколок.

Голова кружилась, все расплывалось, и я с трудом фокусировала взгляд на тени с мерцающими зелеными глазами.

— Спасибо, — мой шепот был еле слышен.

— Ты могла умереть, — мужчина отвернулся, но лишь для того, чтобы взять какую-то тряпку, промокнуть в водоеме, отжать и водрузить компресс мне на голову, — неужели нельзя было остановить меня и сказать, что ты ранена.

— Я не знала.

— Не знала?

Память услужливо вернула в темноту ночи, где мы с Лельтатисом отчаянно сражались за свои жизни. Боль — резкая пронзительная и беспощадная, но нет времени даже понять, что я ранена. Непроглядная тьма и зеленые мерцающие глаза эльфа, как маяк в этой жуткой ночи.

— Ну, да, вроде что-то кольнуло в бок, но я подумала, что это край фляги.

— Мы долго шли… Почему я не почувствовал кровь?

— А должен был? — опешила я.

По-видимому, затянувшееся молчание, можно растолковать, как ответ положительный. Мысли в голове перестали носиться, как светлячки в банке, и я с иронией подумала, что у эльфов, оказывается не только сверхслух, но и сверхобоняние. Нелегко им, наверное, живется.

— На нас было столько крови, — поморщилась я, — и своей и чужой.

— Думаешь, я не могу отличить человеческую кровь от темноэльфийской? — возмутился эльф.

Свое недовольство Лель проявил весьма эмоционально, схватил за подбородок, и заставил смотреть ему в глаза. «Уже боюсь», — с ленивым весельем подумала я.

— Бог с тобой, — вяло сопротивляясь, улыбнулась ему, — кто я, что бы понимать в таких тонкостях.

До Леля дошло, что знаю я о здешних эльфах не больше, чем он о земных людях, и смущенно предложил выпить из маленькой чаши. Я сморщила нос.

— Опять эта гадость?

— Это бульон.

Благодарно выпиваю все и прошу добавки. Эльф хмыкает и наливает еще. Вкуснятина. Потом мы молчим и смотрим друг другу в глаза.

— Мы долго здесь?

— День.

— А до…?

— Еще день пути.

Я задумалась, смогу ли хотя бы подняться, не то, что идти. Голова рассказывается, температура еще не спала, ноги гудят, а тело ломит. Черт, я настоящая развалина! Лельтасис отвернулся, чтобы обновить компресс и я, превозмогая боль, приподнялась, тяжело дыша и поминая Ласснира не добрым словом.

— Что ты делаешь? — воскликнул эльф, роняя тряпку.

— Встаю. Надо идти.

— Не смеши меня, — говорит, — Ты не можешь идти.

— Посмотрим, — и я делаю попытку подняться.

Почти удалось, но голова кружиться с неимоверной силой, словно меня запихали в центрифугу, а потом вытащили, и я грузно оседаю на свое ложе. Так, еще разочек. В этот раз делаю все неспешно, опираюсь о стену, и дожидаюсь, когда головокружение отступит. Ура! Я встала! Горячий липкий пот заливает глаза, часто дышу, сердце бешено бьется в груди, и дрожат ноги. Чтобы сделать шаг даже мысли нет.

— Хватит, — голос Леля звучит зло и властно, — Чего ты хочешь этим добиться?

В самом деле, чего я этим добилась? Ну, доказала, что я упрямая, безмозглая ослица. Но признаться, что была не права, не спешу. Почему? А не надо на меня смотреть, как на непослушного ребенка.

— Мы должны идти в Стомгор, — сипло отвечаю я, — должны…

Тут меня повело, и я бы упала, но Лельтасис, проворно вскочив на ноги, успел подхватить.

— Довольна?

— Хм-м, — задумчиво протянула, соображая, что же меня так смущает.

— Ложись в постель.

Я скосила взгляд на ложе из веток и мха. Его куртку, валяющуюся в ногах. Компресс, забытый в водоеме с кристально чистой водой. И напряженно подумала: «Что за?»… Мои глаза, привыкшие к полумраку пещеры, различили, среди небрежно сваленной в кучу одежды, отсутствующие детали как моего, так и эльфийского прикида.

— А почему мы голые? — оторопело вытаращилась я.

Лельтасис не отвел взгляд, и не смутился.

— Я лечил тебя. Мне нужно было тебя раздеть.

Я задумалась, а так ли необходимо раздевать пациентку до трусов?

— А сам?

— Так было надо.

Мои извилины заскрипели под натиском философского изречения эльфа. Причем прозвучало это в его устах так внушительно, что я даже не нашлась, что сказать.

— Ложись.

Его голос заставил меня вздрогнуть, так как мы вновь молчали, упиваясь каждый своими мыслями.

— Э-э, прямо так?

— Да.

— Но, я…

— Тебе нужен отдых. Засыпай, — не обращая внимания на мой лепет, наставлял Лель, и почему-то мне не хотелось с ним спорить, — Я приготовлю настой и мазь. Завтра к вечеру ты будешь здорова.

Он очень бережно опустил меня на постель, укрыл курткой и, выудив уплывший компресс, выжал и положил мне на лоб.

— Спи.

— А ты?

— Я пойду на охоту.

— Голый?

— Тебя это смущает? — улыбнулся эльф, и глаза его вспыхнули.

В полумраке мне мало, что удалось рассмотреть, но на ощупь тело Лельтасиса было крепким, сильным и горячим.

— Ну, это, как бы, не совсем правильно.

— А как правильно?

— Не знаю, — честно призналась я.

— Тогда спи, и не думай об этом.

Интерес-сно, как это он себе представляет! Впрочем, лучше уж эротические сны с участием Леля, чем удушливые кошмары. Глаза слипались. Когда эльф покидал пещеру, я уже спала и не видела, как долго он стоял у входа и смотрел на спящую меня.

В следующий раз, когда я проснулась, в пещеру просачивались редкие нити света, маня своей теплотой и недоступностью. Мир снова окрасился в радужные цвета. Болезнь отступила, оставив о себе, как напоминание, вкус горькой настойки, которой меня отпаивал Лельтасис.

Осмотрела бок, пощупала рану, и, убедившись, что все не так плохо, потянулась. Как же это приятно быть здоровой!

Нарадовавшись своему выздоровлению, тяжело вздохнула, отмечая, что до сих пор в весьма пикантном наряде. На шее мерцает медальон-переводчик, на правом запястье браслет, ставший по какой-то причине видимым, короткие стрейч-шортики белого цвета… и все. Краем глаза заметила на руке черное движущееся пятно.