Константин Кривчиков - Поцелуй королевы. Кн. 1-3[СИ]

Я моргала глазами, пытаясь угнаться за смыслом доносящихся с экрана фраз. Винкеслас погиб? Что за чушь? Нет, почему чушь? Если об этом говорят в новостях… Но, почему это случилось?

В прихожей раздался звонок. Я вздрогнула, но не оторвала глаз от экрана. Однако там перешли к новостям экономики. Черт! Наверное, надо кого-то найти, выяснить подробности. Но у кого? К тому же сегодня суббота. И мне надо через, э-э, уже через три часа проходить регистрацию на рейс в Петербург. Как все не вовремя! Что не вовремя? Дурочка, смерть всегда приходит не вовремя. И все несчастья случаются не вовремя. Таков закон жизни.

В дверь снова позвонили. Резко, отрывисто, требовательно. Донато уже приехал? Так быстро? Или я так долго валялась в постели?

Я спустила ноги с кровати. Сколько же мы вечера выпили? И кто предложил взять виски? Это все Тереза. Она и в школе… Вчерашнее помнилось смутно. Не надо валить на Терезу. Сама виновата. Но это потом. Сначала надо открыть дверь.

Я настолько не испытывала сомнений в том, что за входной дверью мог находиться лишь Донато, что распахнула ее, не заглядывая в дверной глазок. Но там стоял профессор Мартинес.

Несколько секунд мы пялились друг на друга. Я — в недоумении и растерянности, а Анибал… Никогда бы не подумала, что у достопочтимого профессора может быть такой похотливый взгляд.

Только тут до меня дошло, что одета я, как бы поточнее выразиться… Наверное вчера, спьяну, я все-таки ждала прихода Донато и вырядилась э-э, в такую ночную, э-э, одежду… В общем, правильнее сказать, что в тот момент я была не одета, а раздета. При этом раздета так сексуально… В общем, когда данное обстоятельство добралось до моего заспанного мозга, я громко взвизгнула и пулей бросилась в ванную комнату.

Там я минут пять полоскала лицо холодной водой, попутно пытаясь сообразить, зачем Мартинес пожаловал ко мне домой. Мы с ним знакомы уже около десяти лет, и всегда общались только в университете и кафе. Более того, я никогда не давала профессору свой адрес. В некоторых вопросах я весьма щепетильна. Да и зачем?

Однако соображалка совсем не работала. Мысли отсутствовали напрочь, разбежавшись по углам моей несчастной головы, словно тараканы, напуганные внезапно включенным светом.

Я накинула халатик и вернулась в прихожую. Входная дверь была закрыта, а Мартинес стоял на пороге гостиной, прислонившись спиной к дверному косяку.

— Прошу извинить меня, София, за мое внезапное появление…

Анибал сделал умышленную паузу, но я промолчала. Не из-за того, что как-то рассердилась или хотела продемонстрировать свое негодование. Просто ничего не приходило на ум. Я совсем не умею пить. И теперь пожинала последствия вчерашних излишеств.

— Видишь ли, София, меня привели к тебе чрезвычайные обстоятельства.

Я вяло вытянула правую руку вперед, указывая на кресло в гостиной. Анибал понял руководящий жест, но проходить дальше и садиться не стал. Лишь слегка переместился внутрь гостиной, освобождая мне проход. Я же доплелась до журнального столика и плюхнулась в кресло.

— С твоего позволения я не стану вдаваться в подробности. И было бы лучше, если бы ты тоже не стала их от меня требовать.

Мартинес всегда выражался витиевато, но сегодня он превосходил самого себя. Или я это так в тот момент воспринимала?

— Чего еще случилось, Анибал? — спросила я голосом измученной на дыбе грешницы. Почему-то вспомнилась старинная гравюра. Обнаженная женщина с распущенными волосами лежит на деревянном помосте, с раскинутыми руками и ногами. Они веревками притянуты к двум барабанам. Рядом за столом сидят несколько инквизиторов в сутанах и балахонах. Интересно, что эти священные мужи испытывали во время процедуры пытки? Садистское удовлетворение, похоть? А потом, истерзав женское тело, чинно отправлялись к вечерне на молитву? Господи, о чем я думаю?!

— Еще? А что случилось, София? — Анибал насторожился.

— Как что? Я только что видела в программе — Винкеслас погиб.

— А, ты уже знаешь, — профессор покосился на телевизор. Новости закончились, шла реклама. Громкий и противный голос за моей спиной расхваливал уникальные прокладки. "Надо бы убрать звук или вообще выключить", — мелькнула мысль. Но вставать не хотелось.

— Тем лучше. Не придется долго объяснять. Ты сама видишь, что происходит.

А что я вижу? Я вижу, что творится черте что! Винкеслас выпал из окна, а тут еще этот Анибал шарится по чужим квартирам. Кто ему дал мой адрес?

— София, скажи мне, где флэшка? Флэшка с материалами?

— Ну, предположим, у меня, — ответила я после паузы. — А при чем тут флэшка? Анибал, ты можешь мне внятно пояснить: в чем дело?

Мартинес сделал пару шагов по направлению ко мне и остановился. Я заметила, что на его лбу выступил пот.

— Послушай меня, София. Поверь, так надо. Я твой старший товарищ и учитель. Но есть вещи, которые я не могу тебе объяснить. Они — тайна. Такая тайна, о которой тебе лучше не знать. Просто послушайся моего совета.

До меня начало что-то доходить.

— Это связано с рукописями?

— Да.

— Подожди. Ты хочешь сказать, что в записках монаха — правда?

— Не совсем так, но… В общем, кое-что имеет под собой достоверную основу… Послушай, отдай мне флэшку. Не выпытывай у меня подробностей. Поверь, всем будет лучше, если ты избавишься от материалов.

— Не понимаю, — шестеренки в моей голове помаленьку начинали крутиться. — Не понимаю, почему этой флэшке придается такое значение? Ведь там — всего лишь копии копий. Их, при желании, можно размножить бесчисленное количество.

— Думаю, что уже нельзя, — Анибал зачем-то взглянул на часы.

— Почему? Файлы есть в библиотечном компьютере. Кроме того, еще есть фотокопии. В конце концов — оригиналы…

Я осеклась. Шестеренка со скрипом сделала еще один оборот. Анибал молчал, с любопытством наблюдая за моими мыслительными потугами. В его глазах читалось: ну, дурочка, дошло, наконец?

— Ты хочешь сказать… Смерть Винкесласа… Бог мой, оригиналы уничтожены?!

— Надеюсь, что так… София, в последний раз спрашиваю, где флэшка?

Мне вдруг стало все равно. Да идут они все к черту со своими манускриптами и тайнами! И диссертация пусть идет к черту! Если из-за этого гибнут люди. Надо быстрей лететь в Петербург и забыть, хоть ненадолго, об этом кошмаре.

— В сумке.

— Где сумка?

— Там, — я махнула рукой в сторону прихожки. — Не помню. Наверное, на вешалке висит.

Мартинес вышел в прихожую и через десяток секунд вернулся с моей дамской сумкой в руках.

— Она?

Я кивнула головой. Анибал засунул руку в сумку и какое-то время шарил там. Потом с раздражением подошел к журнальному столику и вывалил содержимое на столешницу.

— Как она выглядит?