Константин Кривчиков - Поцелуй королевы. Кн. 1-3[СИ]

— Да, Евона, изобрели. Главное, не волнуйся. Сейчас для тебя главное — не волноваться. А я все объясню. Потихоньку объясню. Все.

— Папа, а где мама?

— Мама?.. Ее сейчас нет, дочка. Она… приболела.

Никос поднес ладонь Евоны к губам, поцеловал. "Как странно, — подумал. — Я целую руку совсем чужой женщины, какой-то уголовницы Лили. Но я не ощущаю разницы. Важно, что я чувствую — это моя дочь. Хотя от нее совсем ничего не осталось, кроме миниатюрного чипа, который можно различить лишь при огромном увеличении. Да и чип, строго говоря, не часть Евоны. От нее осталось только сознание. А тело… Что тело? А помню ли я тело Евоны? Более шести лет прошло после ее смерти… Вот лицо помню. Бледное, скорее, даже, серое, покрытое розовыми шелушащимися пятнами. На этом умирающем лице жили одни глаза — огромные темно-зеленые глаза. Они жили и умоляли о помощи. А я боялся смотреть в эти глаза, чтобы не разрыдаться от разрывающей сердце жалости… А теперь? Я вижу лицо чужой женщины. Чужое лицо. Но разве в этом дело? Главное, что это лицо молодой и здоровой женщины. И почему-то мне кажется, что у нее глаза Евоны. Да, именно из-за глаз я и остановил выбор на кандидатуре Лили. Как только увидел ее глаза… И у нее крепкое и молодое тело. Какая мускулистая рука, как у гимнастки. Да, у этой Лили была нелегкая жизнь…"

Никос взглянул в лицо дочери. Та смотрела на свою обнаженную до плеча руку. Из глаз медленно выкатывались слезинки.

— Папа, я… Это сон? Папа, мне страшно…

— Евона, доченька, дорогая. Не бойся. Все хорошо. Ничего не бойся — сейчас я тебе все объясню. Но сначала тебе надо выпить лекарства и поспать.

…Прошло около месяца. Этот период стал очень сложным и насыщенным для Никоса и Евоны. Как не старался Никос дозировать информацию, но ему не оставалось выхода: обстоятельства требовали, чтобы дочь узнала обо всем практически сразу. Больше всего Никос боялся того, что психика Евоны не выдержит нагрузки. Но к его немалому удивлению, дочь справилась с ситуацией более чем успешно. Даже известие о смерти матери и дяди Юрона не вызвало у Евоны особой реакции.

Как рассудил Никос, решающую роль сыграли два фактора. Во-первых, дочь очень долго, почти семь лет, болела. К концу ТОЙ, прошлой жизни, она была до предела измотана болью, бесконечными лечебными процедурами и почти смирилась со смертью. Поэтому внезапное возвращение к новой жизни Евона восприняла как чудо, по сравнению с которым остальное отступало на второй план. А затем…

Конечно, произошедшее с ней Евону ошеломило. Но только в первые часы. Как только она смогла рационально осмыслить случившееся и поверить, что все происходит не во сне, а в реальности, так тут же стала себя вести подобно ребенку, получившего увлекательную игрушку. А в такой момент ребенку нет дела ни до чего.

В течение нескольких дней Евона не выпускала из рук небольшое зеркало, специально принесенное Никосом. Девушка изучала свое новое лицо, тело едва ли не по сантиметру. Врач с нетерпением и тревогой ожидал, что будет дальше, стараясь без особого повода не беспокоить дочь и не задавать лишних вопросов. Он опасался нарушить складывающийся эмоциональный фон и вызвать вредную непрогнозируемую реакцию. Никос даже запретил заходить в палату, без крайней необходимости, другим врачам и медсестрам, сам приносил лекарства и пищу.

На четвертый день после операции, ближе к вечеру, хирург прикатил в палату, на специальном столике, ужин. При виде отца Евона, лежавшая на кровати с задумчивым выражением лица, слабо улыбнулась.

— Папа, почему ты не спрашиваешь меня, каково мне в этом, — она замялась, подбирая слово, — в этой… в этой оболочке?

— Я думаю, что тебе надо привыкнуть, — скрывая волнение, произнес хирург. — Извини, если что-то не так. Я не знал… я пытался найти…

— Не переживай, папа. Ты молодец. Понимаешь, я почти не помню своего тела. Особенно того времени, когда оно было молодым и красивым. Так что… Разве я могу предъявлять претензии?.. Расскажи мне подробнее о том, кто эта Лили? Так ведь, кажется, ее звали?

Они проговорили до поздней ночи… А на следующий день Никоса вызвал к себе в кабинет Яхаве.

— Насколько я понимаю, дела идут неплохо? — спросил олигарх. — Ваша дочь уже потихоньку ходит, а вы молчите?

— Вы же и так в курсе всего, — подавив раздражение, ответил Никос. Он знал, что весь лечебный блок, включая палату Евоны, нашпигован видеозаписывающей аппаратурой. Яхаве, конечно, имеет на это право, но зачем придуряться и задавать риторические вопросы?

— Получается, привыкла к новому телу?

— К телу привыкла. Даже быстрее, чем я ожидал.

— А сознание? Вы рассказывайте, рассказывайте, — поторопил Яхаве. — Мне очень интересно и важно все знать. До малейших деталей. Евона все помнит о своей прошлой жизни, нет сбоев?

— Практически все до того момента, пока находилась в сознании.

— Отлично! Вы настоящий волшебник, Никос! И брату вашему надо отдать должное… А сознание "тела"? Как оно себя ведет? Евона долго расспрашивала вас о Лили. Ей что-то мешает?

— У нее нет глубоких воспоминаний о жизни Лили, но есть то, что можно назвать оперативной памятью. Она имеет, в самых общих чертах, представление о том, кто такая Лили, помнит ее соседок по камере и вообще последние дни, проведенные в тюрьме.

— Чем это можно объяснить?

— Как я предполагаю, моледа, перекачивая в мозг нового "тела" сознание хронота, блокирует подсознание предыдущего носителя, чтобы не создавать эффекта расщепленной личности. Но какие-то поверхностные, самые свежие воспоминания при этом сохраняются. Если подумать, то это даже хорошо.

— Почему?

— Это помогает хроноту освоиться в новом теле и в новой ситуации. Представьте, что при перемещении в новое тело хронот вообще не владеет никакой информацией, ничего не знает о жизни предыдущего э-э… хозяина. Согласитесь, что это не очень удобно, особенно при определенных обстоятельствах. Конечно, для Евоны, наверное, было бы лучше, если бы она ничего не помнила о Лили. Но стирать сознание выборочно — очень рискованно. Да и не умею я этого делать. Ведь происходящие, при пересадке, с памятью и сознанием процессы никто глубоко не изучал. Мы с Юроном просто не имели времени на это.

Яхаве какое-то время молчал, только слегка подергивался правый край рта. За последние месяцы он порядочно сдал. Похудел, от активной противораковой терапии начали выпадать волосы. До этого, несмотря на солидный возраст, олигарх обладал густой шевелюрой.

— А вы уверены, Никос, что подсознание именно блокируется, а не загоняется внутрь, глубже?

— В этой части я не в чем не уверен. Кроме того, по сути нет разницы: блокируется или загоняется в глубину. Так или иначе, долговременная память предыдущего хозяина, скорее всего, сохраняется. А чтобы разобраться наверняка нужны многолетние опыты и наблюдения. Так что…