Эл Ибнейзер - Дар Менестреля

Об этом размышлял Йонаш, торопясь по горной тропе в сторону монастыря. Тропа идущая вдоль обрыва резко сворачивает направо за уступ скалы, и открывается площадка, посреди которой лежит дрожащий холмик. Козочка. Что ты тут делаешь, глупая? Иди к своим! А, ты не можешь, нога повреждена… Цапнул тебя кто, что ли. Надо бы перевязать. Hо приказ, надо торопиться… Да, ладно, простит ли Господь, если ради великого изменишь в малом? Hу, иди сюда, не пугайся, дай я тебя перевяжу и не будет больно. Вот так, уже хорошо. Теперь, иди. Чего боишься? Йонаш поднимает голову и видит в десятке шагов впереди человека. Фигура закутана в плащ с капюшоном, как у монаха, но это не монах. Братья не носят плащи темно-кровавого цвета. Незнакомец сделал жест, и Йонаш так и подпрыгнул. Тайный язык! Вызов на бой! Тело само заняло оборонительную позицию, но руки вытянулись вперед в жесте примирения. Если вновь будет вызов, придется драться.

— Умри, илинит, — произносит незнакомец и делает совсем другой жест, который никогда не использовался в тайном языке Шень-Хоа из-за своей грубости. Э-э, если он так несдержан, то есть шансы… Главное, что он заговорил. Как учил преподобный Асир, мастер боя: «Если человек открыл уста, он открыл и уши. Ищи слово, которое отопрет путь в его душу, и твой противник станет твоим союзником.» Какое же слово подойдет к этому, бордовому?

— Почему, разве я сделал тебе что плохое?

— Ты слишком много чего можешь сделать. Потому я и послан сюда, — отвечаетнезнакомец и снова бросает вызов. Что ж, тело Йонаша давно готово к схватке, а разум может пока поискать и другие выходы.

— Ты ошибся, брат, — интересно, что он на это скажет, — Я лишь скромный монах и плоды моих усилий не так уж велики.

— Ты мне не брат! И ты из тех, по кому в мир вернется Песня! Брось слова и защищайся! — отвечает незнакомец и делает молниеносный удар ногой в то место, где мгновение назад было горло Йонаша. Одновременно туда же бьет бордовый комок энергии. Как он неосторожен, думает Йонаш и подхватывает этот комок, пока его тело, пользуясь уязвимым положением противника во время атаки, наносит ответный удар. Тоже в пустоту. А он силен, этот бордовый мастер. Пока тело выжидает, увертывается, наносит удары, Йонаш гладит мысленным взором пойманный комок энергии, успокаивает его, отчищает от злобы и агрессии, и вот уже голубой шар незримо светится перед ним. Йонаш протягивает незнакомцу этот шар, и тот плывет к бордовому капюшону, который — поразительно! — не видит его. Это ж надо быть столь самонадеянным! Испльзовать энергию и не видеть ее! Hо сейчас это может и к благу. Шар подлетает к капюшону и исчезает. Одновременно незнакомец падает на колени, издает истошный вопль и рушится на тропу. Капюшон откидывается в сторону, сквозь дрожь испуганные глаза смотрят на Йонаша:

— Кто ты? Что со мной?

— Все хорошо, брат. Скоро мы доберемся туда, где тебе помогут.

Он уже не вскипает на слово «брат». Это хорошо. Теперь осталось связать незнакомца, сломать два деревца, соорудить из них волокуши и в путь. А уж в монастыре его вылечат. Конечно, хорошо бы его заставить идти самого, но опасно. В таком состоянии он и в пропасть прыгнуть может. Лучше уж так, тяжело, медленно, зато цел будет. Ох, нескоро удастся выполнить приказ о скорейшем возвращении — до монастыря еще шагать и шагать. Хоть бы кто из братьев встретился, помогли бы. Hу да ладно, причина важная. Интересно будет его послушать, когда на ноги встанет. Если он о той самой Песне говорил…

Йонаш вздохнул и потащил волокуши с бесноватым в сторону обители.

…Нежная, замысловатая музыка залила все вокруг, заставляя невольно насвистывать или хотя бы постукивать ногой в такт. Музыканты исполняли «Слезы Авени» — одну из самых популярных на Западе Вильдара песен. Придворные и гости Короля танцевали в просторном зале, пытаясь перещеголять друг друга в демонстрации сложнейших танцевальных па и в умении обольстить ту или иную красотку дворянского сословия.

Дворец Короля Леогонии был огромен, но внутри он казался просто невероятно колоссальных масштабов. Особенно этот зал, в котором нынче проводился бал в честь помолвки принцессы Мельсаны и герцога Ильмера из Хорнкара. Поистине, убранство зала вызывало восхищение даже у самых богатых и имеющих тонкий вкус в архитектуре людей: высокие мраморные колонны с тонкой резьбой и витиеватым золотым орнаментом подпирали купол, украшенный великолепными фресками лучших мастеров Леогонии, сверху свешивалась огромных размеров золотая люстра, на которой было столь много свечей, что казалось, будто даже безоблачный день становится пасмурным, если зажечь все эти свечи. Hо наибольшее восхищение вызывал пол: чья-то безумная идея была воплощена и каждый мог лицезреть причудливую игру цветов на самых различных драгоценных камнях, определенным образом ограненных и вплавленных в каком-то удивительном сочетании в гладкую субстанцию наподобие хрусталя. Об этом чудесном творении леогонских мастеров ходили слухи далеко за пределами Западного Вильдара, и Король Леогонии очень гордился этим, постоянно приглашая на балы различных именитостей со всего континента.

Hа этот раз собралось общество, по пестроте своей способное спорить даже со знаменитым орнаментом пола в Тронном Зале. Сегодня помимо Джемпирской знати здесь присутствовал сам Ильмер из Хорнкара, темнокожие теренсийские торговцы, угрюмые гирлинцы — все сплошь мускулистые и высокие, сильгерский наместник с супругой в удивительных легких одеяниях розового цвета, размалеванные напыженные вожди кочевников из Ярграджа, был даже экратский вельможа — настолько грузный, что для него специально приготовили огромное кресло, на котором бы с легкостью поместился бы десяток обычных человек.

Гости неспешно бродили по залу, любуясь камнями под ногами, изысканными танцами и пышнотелыми красавицами, поедали великолепные яства и пили удивительные на вкус теренсийские вина. Изредка они сталкивлись и заводили светские беседы, основным предметом которых были предстоящие и прошедшие войны, достоинства и недостатки нынешнего Короля Акрата III и, разумеется, сегодняшняя помолвка.

Сама принцесса Мельсана сидела на небольшом троне по правую руку от отца — статного чернобородого красавца, едва тронутого сединой. Слева от Короля Акрата сидел высокий блондин с решительным лицом — молодой герцог Ильмер Хорнкарский. Его нельзя было назвать красавцем, и уж тем более его внешность казалась блеклой в сравнении с красотой принцессы. Красивый овал лица, огромные кошачьи глаза, пухлые розовые губки и каскад дивных золотистых волос, стянутых серебряным обручем — все девушки Леогонии завидовали Мельсане, а мыслить о чести быть удостоенным хотя бы мимолетной очаровательной улыбки могли лишь самые достойные люди Западного Вильдара.