Мария Чурсина - Императрица и ветер

- Орден, ты в своём уме? Такого не позволяла себе даже Руана, - голос Ишханди взвился на высокие ноты.

- Вот Руана, от которой вы все дрожите, - Орден махнул рукой в сторону Маши.

На мгновение стало так тихо, что в небе испуганно пискнула птица. Она чёрной тенью мелькнула по вышедшему из-за туч солнцу.

- Альмарейн на грани гражданской войны, - уже спокойно и жёстко продолжила Ишханди. - Ты ведёшь себя как слепец.

- Вон с площади, - улыбнулся ей Орден. - А этих смертников в подземелье. И мага хаоса не забудьте.

Луксор стоял в десятке шагов от неё. Маша видела, что он не сопротивлялся.

У неё осталось единственное воспоминание - лицо Руаны. Когда их вели по коридорам подземелья, она видела гравюру. Там, на стене из тёмного камня. Металл давно поблек, пыль осела на высеченной неизвестным художником фигуре Руаны, но в свете огненных шагов чёрные глаза императрицы блеснули на гостей презрительно и зло.

Даже стражники Ордена чувствовали себя неуютно. Они почти не показывали этого, но Маша видела, как капитан подзывает ближе к себе один из шаров белого пламени, как ускоряют шаг маги-воины, лишь приблизившись к портрету мёртвой императрицы.

Они боялись прикасаться к Маше, не заламывали руки, даже не подтолкнули ни разу, когда она замедлила шаги, чтобы ещё раз взглянуть в глаза той, кого так пыталась изобразить.

- Ты мне не хотела помочь, бабушка.

Капитан только выругался сквозь зубы, дал тычка кому-то из подчиненных. Огненные мечи едва-едва разгоняли сумрак подземелья. Они дошли: первой сопроводили в камеру Машу. На прощание она успела прикоснуться к рукаву Луксора, хотела сказать - прости. В руку ей скользнул тёпный живой комочек мрака.

Сказать - я тебя втянула. Сказать - если бы можно было всё вернуть назад. Но она промолчала. В спины им презрительно и зло смотрела с гравюры Руана, сжимая в руках испачканный кровью меч. Когда Маша осталась один на один с сырыми каменными стенами своих покоев, у неё осталось одно единственное воспоминание.

Замечательно.

Темнота играла с ней в поддавки: Маша проваливалась в сон, где перед глазами снова вставала площадь, и толпа пришедших поглазеть на казнь, и спокойное в смерти лицо Шредера, и лицо Ордена - без единой кровинки - шепчущего, что его сын заплатил кровью. Маша просыпалась от ужаса, первобытного, неясного, уговаривала не болеть спину, прижималась лбом к холодным камням.

По её шее стекали капельки пота. Сознание требовало отдыха, и Маша снова закрывала глаза. В одном из снов дверь её камеры открылась, и в проёме ярко вспыхнул огненный шар.

- Вставай, тебя хочет видеть император.

Маг в алой мантии зашёл внутрь, остановился возле лежащей на полу девушки.

- Вставай.

Пока глаза не привыкли к свету, Маша едва шла.

Орден ждал её в кабинете императора. Дракон из серебряных искорок спал, уткнувшись мордой в лапы.

- Спасибо, что почли меня своим присутствием, императрица, - Орден смахнул со стола ночную бабочку. В том месте, где у Зорга стояла фотография в простой деревянной рамке, было пусто.

Маша опустилась на предложенный стул. Находясь в этом кабинете в прошлый раз, она была гораздо ближе к императору.

- Чего ты хочешь от меня?

Голова кружилась, а во рту было отчаянно сухо, но Маша пыталась держать спину прямо, ведь так и положено Орлане.

- Странный вопрос. Не ты ли тайно проникла в наш мир и с ума сходила, лишь бы привлечь к себе внимание? Что же, вот вечер - самое время для задушевных бесед. Вот мы с тобой наедине, можешь не стесняться своих приспешников, не прикрываться благородными мотивами.

- Наедине, - усмехнулась Маша. - А что это за тень отца Гамлета у тебя за правым плечом?

Единственный здесь шар белого пламени ярко освещал ковёр под ногами, но как лицо Ордена, так и его соратник оставались в полумраке.

- Выйди, тебя уже заметили, - император чуть обернулся.

Из полумрака у тяжёлых густо-зелёных гардин выступила Сабрина. Она была непривычно одета - в рубиновое платье с просторными рукавами, а чёрные волосы, ничем не стянутые, спускались ей на плечи. Глаз она не подняла.

- Спасибо... что пришла, - произнесла Маша.

Сабрина стояла за правым плечом Ордена фарфоровой куклой, безжизненной тенью самой себя.

- Тем не менее, расскажи мне, неужели ты и правда собиралась захватить власть? - Орден снял с пальца перстень и теперь рассматривал блики света в голубом камне.

- Захлебнись своей властью, - вздохнула Маша. Она хотела бы говорить зло, чтобы каждое слово впечатывалось в его память и ещё долгие годы вызывало приступы ярости, но сил у неё не было. - Ты же звал меня не за тем, чтобы выслушать исповедь о тайных желаниях. Если маг, который уважает меня не больше, чем грязь под ногами, стал разговаривать как с равной, значит, нашлась тема.

Иллюзия владения ситуацией так и осталась её иллюзией. Орден усмехнулся и надел перстень.

- Тема. Расскажи мне о своей матери.

Маша опустила глаза: по испачканному в крови подолу её платья ползали серебристые пушинки. Одна почти добралась до колена, но вдруг сорвалась и покатилась вниз, по белому шёлку как по ледяному склону.

- Ты сделал ей очень больно.

Несколько пушинок собрались у носка её сапога из светлой кожи.

- Я всегда хотела выяснить, кто... а теперь поняла.

Вера дёрнула окно, запечатанное на зиму, и вдохнула холодный зимний воздух. Она зря весь вечер притворялась, что увлечена делами по дому. Вихрь воспоминаний, которые улеглись было, как снежинки на карнизе, вновь поднялись в воздух при новом порыве ветра - появлении Маши. Она стала достаточно взрослой, чтобы всё понять, но не простила.

Нью-Питер сверкал разноцветными огнями, вычерчивал пентаграммы окнами в высотках. Прошло больше двадцати лет, но стоило Маше неосторожно напомнить о шарах белого пламени в императорском саду, как боль вернулась. Сколько, сколько нужно ещё времени, чтобы всё забыть?

- С ума сошла что ли, на улице мороз! - на кухню зашёл Алексей. Он захлопнул одну створку окна, вытащил из кармана разорванной на плече домашней рубашки пачку сигарет.

Не дождавшись сигаретного дыма, Вера вышла из комнаты. Когда муж нашёл её в спальне, она уже притворялась крепко спящей.

Пушинки порхали у её ног, и Маша боялась шевельнуться, чтобы ненароком не раздавить беззаботных созданий.

- Она несчастна?

Маша вздрогнула, как будто по спине ей провел влажным холодным щупальцем страх.

- Как ты смеешь.

- Неверно, - прошипел Орден. - Ты будешь беспрекословно отвечать на мои вопросы, или я выпотрошу твоё сознание.

Маша подняла ему навстречу лицо, чтобы ещё раз показать злую улыбку, закостеневшую на губах. Лучше бы он ударил её, бил до потери сознания. Она не могла выносить даже мысль, что у её матери могли быть отношения с этим чудовищем.