Демьян Бедный - Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)

Прочтя в "Единстве" ту статью,
Где "нищету" его оплакивал Плеханов,
Помещик — Николай Романов
На участь плакался свою:
"Мы нищие, Алис! Пропало, все пропало!
Для мужичья земель своих, выходит, мало, —
Так наши крохи отберут.
Царята наши что ж? От голоду помрут!
Ни на табак тебе копейки, ни на мыло!"
Все племя царское со страху тут завыло.
Подумать — впрямь, беда!
Куда!
Не тут-то было.
Душа-то за царя у кой-кого болит.
И помощь для него у кой-кого готова.
Забыли вы про князя Львова
И буржуазный весь синклит:
Грабителя они хотят привлечь… к налогу!
Грабитель в радости вопит на все Село [3]:
"Фу, слава богу!
Немного отлегло!
Не перемена ли погоды?
Князь Львов… его рука видна из-за кулис.
Что? Как ты думаешь, Алис?
Мы сбережем свои доходы!!"

Пока мы слушаем хорошие слова,
Нас угостить хотят весьма преподлым делом.
Товарищи, змея двуглавая жива, —
Корону где-то чистят мелом!

Как бы, братцы, ни было,
К оборонцам прибыло:
Царь с царицею вдвоем
Подписались на заем.

Демьян Бедный.

Уж и я словцо подкину.
Оборонцы корчат мину:
"Отчего бы это вдруг
Объявился новый друг?
Для поддержки чьей свободы
Царь пустился на расходы?"

Мужик Вредный.

Подписавшись на заем, вы не только
ничего не потеряете, но выиграете: вместо
бумажных рублей, которые с каждым днем
дешевеют, вы получите облигацию, то есть те же
деньги, но приносящие вам процент.
Каждую минуту, как вам понадобятся
наличные деньги, вы можете облигацию продать.
Всероссийский Съезд Советов рабочих и
солдатских депутатов (руководимый эсерами и
меньшевиками).

Что царю всего ценней?
Стало, знать, ему видней,
Что от долгой обороны
Путь недолгий… до короны.
В ход пуская капитал,
Царь, поди-ко-сь, рассчитал:
"Недурная "облигация" —
Верноподданная нация!"

Яким Нагой.

Расчет-то хорош,
Да цена ему грош.
Вслед за царем Николаем
Денег давать не желаем.
Пусть вносят червонцы
Царь да оборонцы!

Иван Заводской.

А у Солдата Яшки
Ни штанов, ни рубашки:
Одни остались клочья.
Ничем не могу помочь я!

Солдат Яшка.

Как у нас, братцы, в полку
Ходит барыня в шелку.
Она ходит, ходит, ходит,
Разговоры с нами водит.
Что ни скажет, как споет,
Да газету нам сует:
"Вот "Рабочая газета",
В ней найдете два ответа:
Почему война важна?
Для кого она нужна?"
Чисто барыня одета,
Хороша ее газета,
И умна и хороша,
А не тянет к ней душа.

Прибегает к нам девчонка,
На ней рваная юбчонка, —
Уж известно, беднота,
С нею песенка не та.
Окружат солдаты Пашу:
"Принесла газету нашу?!"
"Вот "Рабочий и солдат"!"
Рвут газету нарасхват.
Идет барыня сторонкой,
Ее кличут "оборонкой".
Ой ты, барыня-мадам,
Шла б ты лучше к господам.
Подноси газету барам:
Нам ее не надо даром!

И к холоду и к голоду
Мы все привыкли смолоду.
Но ты, дружок, не умолчи:
К чему привыкли богачи?
Все до конца раскрой кавычки,
Кооператорный герой,
Да заодно уж нам открой:
Какой же это "новый строй",
Раз будут "старые привычки"?!
Нет, эта песенка стара.
Мы этой песне знаем "пробу".
"Буржуи! Трудно скрыть вам злобу.
Не нам, а вам пришла пора
"Переучать свою утробу!"

Мужик Вредный.

Нам холод-голод нипочем:
Мы их разделим с богачом!
За это с нами он поделит все достатки.
("Поделит" после доброй схватки!)

Иван Заводской.

"Кооператоры". Их вывод — неминуем:
Кооперация с буржуем.

Шило.

Пою. Но разве я "пою"?
Мой голос огрубел в бою,
И стих мой… блеску нет в его простом наряде.
Не на сверкающей эстраде
Пред "чистой публикой", восторженно-немой,
И не под скрипок стон чарующе-напевный
Я возвышаю голос мой —
Глухой, надтреснутый, насмешливый и гневный.
Наследья тяжкого неся проклятый груз,
Я не служитель муз:
Мой твердый, четкий стих — мой подвиг ежедневный.
Родной народ, страдалец трудовой,
Мне важен суд лишь твой,
Ты мне один судья прямой, нелицемерный,
Ты, чьих надежд и дум я — выразитель верный,
Ты, темных чьих углов я — "пес сторожевой"!

Отец, как водится, был злостным воротилой,
Но не таков
Обычай нынче у сынков:
Там, где им взять нельзя ни окриком, ни силой,
Они берут улыбкой милой
И ласковым словцом.

Встречаться мне пришлось в деревне с молодцом.
Шла про него молва в народе:
"Михал Иваныч-то!.. Богач, помещик вроде, —
Какая разница меж тем, гляди, с отцом.
Как распинается за бедноту на сходе!
"Мы, братцы, — грит, — одна семья…
Как, значит, вы да, значит, я…"
Не разобрать хотя, что "значит", —
Заика, видишь ли, с суконным языком!
Но видно, что скорбит: в грудь тычет кулаком
И горько плачет!
"Бог с ним, что не речист: была бы голова!" —
Такая шла молва.
И никому-то мысль в башку не приходила,
Что сын пошел в отца: такой же воротила,
Да только что дела ведет на лад иной.
Где? — За народною спиной.
Сойдутся, снюхавшись, добряк Михал Иваныч
Да Черт Степаныч,
Мошна с мошной,
Да толковать почнут, кого где можно скушать.
Вот тут бы нашего заику и послушать:
Скупой сначала на слова,
Кряхтит он, охает, вздыхает… Но едва
Запахнет жареною коркой,
Заика речь ведет — что чистый жемчуг льет,
Не говорит, подлец: поет!
Не как-нибудь: скороговоркой!