Кейт Тирнан - Костёр. 1. Чаша ветра

Какая несусветная глупость!

Это так же, как выяснить, что они Мунисты. Я не могла поверить, что кто-нибудь может тратить так много времени, энергии и денег на всю эту дрянь.

Что за идиоты! Значит, все трое они совершают здесь свои «обряды». И этот малыш Ричард тоже.

Боже.

Тем не менее… после моего ночного кошмара Акселль произносила заклинания в моей комнате, словно они помогут защитить меня или типа того. Из чего следует — она считает, что кто-то пытается навредить мне. Как будто сон был колдовством кого-то еще…

Голова закружилась, сердце заколотилось. Я должна выбраться отсюда сию секунду. Я побежала к двери, промчалась вниз по ступенькам и закрыла за собой дверь.

Я слышала легкий щелчок, когда замок снова защелкнулся.

Адреналин бурлил во мне, заставляя сердце барабанить как молоток, ускоряя дыхание. Даже не думая, куда иду, я вылетела из квартиры и оказалась за воротами.

На улице я резко остановилась. Было еще светло, солнце временами пряталось за темными серыми облаками.

Туристы шли мимо, как ни в чем не бывало, словно моя жизнь не изменилась катастрофически, причем не единожды, а столько много раз за последний месяц и, особенно, сегодня, что не сосчитаешь.

Я сбавила темп, перейдя на шаг, и пересекла узкую мощеную улочку. Что было делать, когда мысли не выстраивались даже в последовательность?

Я просто делала шаг за шагом раз за разом, переставляя одну ногу за другой, чувствуя, как моя кожная оболочка покрывается холодным потом. Затем я обнаружила себя перед частным садом — тем садом, в котором я встретила Люка.

Я быстро отодвинула плющ и надавила на маленькую деревянную дверь, чтобы открыть. Как только я вошла, дверца закрылась, и я почувствовала, как ледяной ужас начинает покидать меня. Внутри этого тихого сада мне стало спокойнее, нормальнее. Безопасно.

Снова я рухнула на мраморную скамью, ощущая ее доброжелательную прохладу на своей коже. Я не хотела рассматривать окна окружающих зданий, но надеялась, что Люк увидит, что я здесь.

В жизни, наполненной незнакомцами, он и Сильвия являлись единственными людьми, с которыми мне было легко.

Тем временем я села, давая сердцебиению замедлиться, дыханию прийти в норму.

Я не могла думать, не могла начать складывать кусочки этой мозаики воедино.

Я могла только сидеть и слушать приглушенные звуки вокруг: журчание фонтана, маленькие птички, летающие среди жасмина, очень отдаленные звуки лошадей и тележек, буксирные судна на реке, трамваи, грохочущие по своим маршрутам.

У меня есть сестра-близнец.

У меня есть бабушка.

Каждый раз я осознавала эту мысль заново.

С Клио дела обстояли странно.

Может, она не хочет иметь сестру? Может, она не хочет делить свою бабушку — мою бабушку?

Однако, конечно же, моя бабушка хочет меня? Я закрыла глаза и произнесла молитву, чтобы всё это было реальностью, чтобы у меня теперь была настоящая семья, чтобы моя бабушка полюбила меня и взяла жить к ней, как в волшебной сказке.

Пожалуйста, больше не оставляй меня одну, — просила я.

Как и раньше, я не услышала, как отворились ворота, но, когда подняла взгляд, Люк шел ко мне.

Тугой узел в моей груди стал слабее, и всё мое напряжение начало испаряться.

Он оказался выше, чем я думала, одетый в поношенные джинсы и рубашку с белыми пуговицами и закатанными рукавами.

Нежная улыбка вспыхнула на его лице, и снова меня повергло в шок, как классно он выглядит.

А затем я начала осознавать, насколько неряшливой, пыльной и вспотевшей я была, и, казалось, утренний душ я принимала целую жизнь тому назад.

Круто.

— Мы снова встретились, — он сел рядом со мной на скамейку, наклонившись вперед, опершись на руки, поставленные на колени, — Ты выглядишь расстроенной. Снова. Неужели твоя жизнь сейчас настолько сумасшедшая?

Я издала короткий смешок, мечтая, чтоб за последние восемь часов мои волосы расчесывались хотя бы несколько раз.

— Ага.

Он сочувственно вздохнул, и меня осенило, как с ним невероятно спокойно. Он был старше меня не больше, чем на год или два, тем не менее, казалось, в его глазах светятся годы намного больше, чем у множества знакомых мне парней.

Я склонила голову на бок, думая об этом.

— Что? — он улыбнулся мне.

— Я просто думаю… ты обладаешь каким-то… глубоким спокойствием, — сказала я.

Его глаза утратили мечтательность, став более тревожными.

— Как будто всё это, — я взмахнула рукой, охватив целый мир, — покачивается волнами вокруг тебя, не слишком тебя беспокоя. Ты похож на…, - я сделала паузу, размышляя. — На дерево в середине реки, вроде того. И эта река плещется вокруг него, протекает мимо него, но дерево никогда не движется, — я смущенно засмеялась над своим описанием.

С минуту Люк не произносил ни слова — просто смотрел на меня.

— Вот каким я кажусь тебе? — тихо спросил он.

— Да, — ответила я, не волнуясь, если это прозвучало глупо. — Всё в моей жизни изменилось. Она продолжает меняться каждый день. Но когда я сижу здесь с тобой — кажется, что мир замер, — я пожала плечами, — Словно время остановилось. Так… спокойно. От этого мне становится лучше. Не могу объяснить.

Люк прислонился спиной к вьющемуся растению, покрывавшему кирпичную стену.

Я слышала усыпляющее жужжание пчел, когда они перелетали с цветка на цветок жасмина.

Я вспомнила, как Люк называл мне названия некоторых здешних растений, и, наклонившись вперед, сорвала еще одну прекрасную бархатистую гардению.

Вдохнув ее аромат — опьяняющую сладость, я вдела цветок в карман его футболки через петлю.

— Эта для тебя, — сказала я, улыбаясь.

Люк стоял очень неподвижно, и теперь смотрел на меня с легкой загадочной улыбкой.

— Чего ты хочешь от меня, Таис? — спросил он.

— Чего я хочу от тебя? — я не поняла.

— В отношениях, люди хотят чего-то друг от друга, — объяснил он терпеливым голосом, — Девушки хотят защиты или кого-то, кто оплатит счета, кого-то, кем можно похвастаться перед подругами. Парни, вероятно, хотят иметь рядом с собой «конфетку» или кого-то, кто будет за ними ухаживать, или просто кого-то, с кем можно переспать. Люди боятся одиночества, и поэтому они цепляются друг за друга, как плавающие обломки судна после крушения. Так чего ты хочешь от меня? И что предлагаешь мне взамен?

Его голос с явно выраженным акцентом был очень тихим — лишь для моих ушей в этом тихом, приватном саду.

Мой рот широко раскрылся.

— Да, пожалуй, это самый депрессивный, старомодный, женоненавистнический взгляд на отношения из всех, что я когда-либо слышала, — сказала я.

Я ощутила боль, неужели он подразумевает, что я хочу его как-то использовать.

— Что за потрясения ты пережил? Как, будучи таким молодым, стал таким циничным?