Оливер Боуден - Братство

– А ты будешь действовать сам по себе, Эцио?

– Я не сам по себе, – отозвался Эцио, осторожно убирая в мешочек Яблоко. – Я оставлю его у себя.

– Держи его при себе, если знаешь, как контролировать эту штуку, – недоверчиво пробормотал Бартоломео. – Я вообще считаю, что это адское изобретение!

– В чужих руках, возможно, но пока оно у нас…

– Тогда не выпускай его из рук и не своди с него глаз!

Потом они разошлись выполнять задания, данные им Эцио, а сам ассасин отправился на западный берег реки и пробежал до церкви, которую Лис узнал в видении, показанном Яблоком.

Когда он добрался до места, то увидел лишь несколько отрядов солдат в мундирах Чезаре, которые организованно, словно по приказу, покидали площадь. Солдаты помнили о дисциплине и прекрасно понимали, что отказ подчиняться будет приравнен к смерти.

Чезаре не было видно, и Эцио подумал, что ему должно быть очень плохо от яда. Но войска без сомнения призвал он. Было только одно место, куда он мог отступить – в свой укрепленный дворец, недалеко отсюда. Эцио бросился туда.

Он присоединился к группе служащих из людей Борджиа, на одежде которых увидел герб Чезаре, и смешался с ними. Хотя, даже если бы он не воспользовался своим секретным навыком, они бы не заметили его. Служащие были слишком взволнованы. Используя их как прикрытие, Эцио прошел через дворцовые ворота, которые быстро открылись перед ними, а потом так же быстро захлопнулись позади.

Эцио скользнул в тень от колоннады и двинулся вдоль стен, останавливаясь лишь для того, чтобы заглянуть в каждое открытое окно по пути. Наконец, он увидел впереди дверь, охраняемую двумя солдатами. Эцио огляделся. Больше во дворе никого не было. Ассасин подкрался и со скрытым клинком набросился на обоих охранников, которые даже не поняли, что произошло. Первый погиб мгновенно. Второму удалось нанести удар, который, если бы не защитный наруч, мог серьезно повредить руку Эцио. Солдат растерялся, решив, что это какое-то колдовство, и в это время Эцио вонзил клинок ему в горло. Стражник упал на землю.

Дверь не была заперта, а петли, когда Эцио осторожно приоткрыл дверь, оказались хорошо смазаны. Он бесшумно скользнул в комнату.

Внутри оказалось большое мрачное помещение. Эцио прикрыл дверь, чтобы не подул сквозняк, и спрятался за гобеленом. Вокруг дубового стола в центре комнаты сидели люди. Стол был завален бумагами и освещался свечами в двух железных подсвечниках. Во главе стола сидел Чезаре, а справа от него – его личный доктор, Гаспар Торелла. Лицо у Чезаре было серым, со лба стекал пот. Он посмотрел на своих офицеров.

– Вы должны начать охоту на них! – приказал он, крепко стиснув руками подлокотники кресла, чтобы не упасть.

– Они везде и одновременно нигде! – заявил один из офицеров, более смелый, чем все остальные, беспомощно молчавшие.

– Меня не волнует, как вы это сделаете, просто выполняйте приказ!

– Мы не можем, синьор… без вашего руководства… Ассасины перегруппировались. Французы ушли, а наши собственные силы с трудом способны им противостоять. У них везде шпионы – наша собственная сеть не в состоянии их истребит! Эцио Аудиторе привлек на свою сторону большинство горожан.

– Я болен, идиоты! И целиком полагаюсь на вас! – Чезаре выдохнул и откинулся в кресле. – Я был чертовски близок к смерти! Но я еще не собираюсь сдаваться!

– Сир…

– Просто загоните их в тупик, если это лучшее, на что вы способны! – Чезаре замолчал, тяжело дыша, доктор Торелла вытер лоб хозяина куском ткани, смоченном в уксусе или чем-то другом, столь же сильно пахнущим, и что-то успокаивающе пробормотал своему пациенту. – Скоро, – продолжил Чезаре. – Скоро Микелетто приведет в Рим мои войска из Романьи и с севера, и вы увидите, как быстро ассасины будут стерты в порошок!

Эцио шагнул вперед и открыл мешочек с Яблоком.

– Ты ошибаешься Чезаре! – громко сказал он. В голосе его чувствовалась настоящая власть.

Чезаре вскочил с кресла, в глазах его был страх.

– Ты! Сколько у тебя жизней, Эцио? На этот раз ты точно умрешь! Позовите стражу! Немедленно! – рявкнул он на офицеров и позволил доктору быстро увести себя в соседнюю комнату.

Один их офицеров бросился к двери, чтобы поднять тревогу. Остальные выхватили пистолеты и направили их на Эцио. Ассасин вытащил Яблоко и поднял его вверх, сконцентрировался и низко опустил на глаза капюшон.

Яблоко начало пульсировать и светиться, свечение становилось все ярче, но не давало тепла. Оно было ярким, словно свет солнца. Комнату наполнило белое сияние.

– Что это за колдовство? – прокричал один из офицеров, открывая огонь. Случайно одна из пуль задела Яблоко, но это никак на него не подействовало.

– Истинно говорю вам, на его стороне сам Господь! – заорал другой, тщетно пытаясь защитить глаза, и слепо пошел туда, где, как ему показалось, должна была быть дверь.

Свет стал еще ярче. Офицеры столпились вокруг стола, закрывая руками лица.

– Что происходит?

– Как такое возможно?

– Пощади, господи!

– Я ослеп!

От напряжения губы Эцио сжались, он продолжал проецировать свою волю через Яблоко, но не смел даже взглянуть на него из-под капюшона. Наконец, Эцио решил, что пора прекратить. Как только он сделал это, его накрыла волна истощения. Яблоко, невидимое из-за собственного света, внезапно, без угасания, померкло. В комнате было тихо. Эцио осторожно скинул капюшон и увидел, что комната не изменилась. Свечи все так же стояли на столе, освещая мрак вокруг. Они светили почти успокаивающе, так, словно ничего не случилось. Пламя было ровным, в комнате не было ни намека на ветерок.

Лишь гобелен на шпалерах был абсолютно белым, лишенным всех цветов.

Мертвые офицеры лежали вокруг стола, кроме одного, кто первым бросился к двери. Он лежал возле выхода, схватив рукой засов. Эцио подошел к нему. Чтобы пройти, нужно было сдвинуть офицера в сторону.

Ассасин уже оттащил его, когда случайно взглянул ему в глаза.

Лучше бы он этого не делал – этот взгляд он уже никогда не сможет позабыть.

– Покойся с миром, – произнес Эцио, с дрожью осознав, что на самом деле у Яблока была такая сила, которая, если дать ей волю, могла контролировать умы людей, и которая могла открывать немыслимые возможности и миры.

И сеять разрушения настолько ужасные, что их невозможно было вообразить.

Конклав колебался. Несмотря на все усилия кардинала Делла Ровере перехитрить Чезаре, у того хватило влияния сдержать кардинала. Страх или личная заинтересованность заставляли кардиналов колебаться с принятием решения. Макиавелли предположил, чего они добиваются – пытаются отыскать такого кандидата, который удовлетворил бы все стороны, и избрание которого было бы по возможности единогласным. Временного Папу – пока баланс сил не будет восстановлен.